Моя подруга дошла до той точки, когда чувствовала, что единственный выход - покончить с собой.

Плотные, широкие, одинаковые, кривые, горизонтальные разрезы украшают ее хрупкие запястья. Пол в ванной залит темной лужей крови. Я думала, кровь будет холодной, но она теплая и гуще, чем кажется. Ее голова едва держится, ее глаза встречаются с моими, и кажется, что ее дух покидает тело. Ее обычно загорелая кожа имеет неприглядный серый, почти голубой оттенок.

— Валор...
– плачет она.

Я приближаюсь к ней, прежде чем кто-либо может остановить меня, звуки крови, хлюпающей под моими ногами, наполняют комнату. Я хватаю ее талию, мое тело погружается в жидкость, которая окружает нас обоих. Такое ощущение, что тебя поглощает зыбучий песок. Я хватаю ее запястья своими дрожащими руками. Я даже не могу нормально видеть из-за слез, которые текут из моих глаз.

— Мне нужна рубашка. Мне нужно чем-нибудь прикрыть это!
– Я кричу. Я думаю, что Нико протягивает мне свою, и я прижимаю ее к запястьям, сжимая их так сильно, что это должно быть больно. Я чувствую ее сердцебиение через раны, каждый ровный удар.

Я слышу, как мой отец и Нико суетятся вокруг, набирают номер телефона и приглушенные голоса, но единственное, что кажется ясным, это Аурелия. Запах крови пронизывает мою душу, я никогда его не забуду. Никогда. Здесь так много гребаной крови. Это все на моем платье, на моих руках, на полу. Откуда, черт возьми, здесь столько крови? Я даже не могу сказать, мокрое ли у меня лицо от слез или от заливающей нас красной жидкости.

— Риггс, посмотри на меня, Риггс? Пожалуйста, посмотри на меня, - тихо говорю я, кладу голову ей на лоб, дрожа от слез. Как я могла быть такой эгоисткой? Настолько чертовски слепа, что не видела, как она боролась? Были ли какие-то знаки? Пыталась ли она сказать мне? Неужели я была настолько поглощена своим собственным дерьмом, что не заметила, что самому близкому человеку в мире было больно?

Она все время была такой золотистой, а теперь такая холодная. Как лед. Она смотрит на меня водянистыми глазами, такими, что все, что я вижу, - это темнота внутри них. Столько страданий, бездна боли и ненависти к себе. Я кашляю от крика, который разрывает мое тело. Ее глаза то открывались, то закрывались. Она постепенно проигрывает битву, которую не хочет выиграть.

— Риггс, поговори со мной, пожалуйста, хорошо? Просто поговори со мной.
– Я пытаюсь не дать ей уснуть, пока не прибудет помощь. Почему они, блядь, до сих пор не здесь? Ее дыхание настолько поверхностное, что я бы даже не подумала, что это дыхание.

— Я-я просто х-хочу что-то почувствовать, Салли, - шепчет она. Еще больше слез вытекает из ее глаз. Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу, пытаясь влить свою любовь, свою жизнь в ее тело. — Я не могу даже когда-либо чувствовать что-либо...

Кровь повсюду, на нас обеих, она окружает нас в этот момент. Ее сердцебиение становится все медленнее и медленнее с каждой секундой. Сопли и слезы смешиваются у меня на лице, и я не могу их вытереть. Я не хочу их вытирать. Я просто продолжаю сжимать ее запястья. Мои руки сводит судорогой, но я не смею отпустить их. Я не могу отпустить тебя. Я не хочу выпускать ее из виду. Я должна спасти ее.

— Я не могу пошевелить пальцами, С-Салли. Я... я не чувствую... я ничего не чувствую! - Она пытается кричать, но получаются только звуки, которые ты едва можешь понять. Ее тело так спокойно под моим дрожащим телом. — Почему я ничего не чувствую...
– зовет она меня. Она умоляет меня дать ей ответ, ответ на вопрос, который я не могу понять.

Аурелия всегда чувствовала все так смело, так яростно. Ее эмоции всегда были настолько очевидны, что не имело значения, какие именно. Когда она была счастлива, она летала. Когда она злилась, это было взрывоопасно. Когда ей было грустно, она спала. Как я могла этого не заметить? Почему? Я никогда не замечала, что, возможно, она компенсировала это, что, возможно, я проглядела знаки, предупреждение о том, что она собирается это сделать.

— Я знаю, Аурелия, - кричу я, пытаясь дышать. — Я знаю, хорошо? Послушай, не отказывайся от меня.
– Еще один всхлип сотрясает мое тело. — Пожалуйста, пожалуйста, не уходи, хорошо?
– Я качаю головой, не желая даже думать о мире, в котором ее не было. — Ты не собираешься уходить, хорошо? С тобой все будет в порядке. Это ты и я, бей или умри. — Я делаю паузу, сглатывая, пытаясь выдавить из себя слова.

— Помнишь, когда мы были детьми, я поцарапала колено, катаясь на велосипеде?
– Я киваю головой вверх и вниз. — Ты сказала мне позволить тебе помочь мне, и отнесла меня домой. Позволь мне помочь тебе. Пожалуйста, просто держись и позволь мне помочь тебе.
– Она пытается улыбнуться, но у нее так слабо получается. Это даже выглядело ненастоящим. Может быть, мне это просто показалось.

Я слышала шум позади себя, крики людей, но все, что я могла видеть, все, на чем я была сосредоточена, была Аурелия.

Она плакала с безнадежным рыданием:

— Я... мне холодно.

Я закрыла глаза, позволяя еще большему количеству слез пролиться. Заставляю себя открыть глаза. Я должна была быть сильной ради нее. Если она умрет прямо здесь, то уйдет, глядя на того, кто ее любит.

— Я знаю, Аурелия, я знаю, - повторяю я, снова и снова, в истерике. Все вокруг нас двигалось со скоростью света, но мы двигались как в замедленной съемке. Наши глаза встретились, и я подумала о том времени, когда мы кружились посреди дороги. Вот на что это было похоже - кружиться, кружиться и кружиться…