Влад побледнел, когда перспектива стать участником боевых действий отчетливо встала перед ним, и, посмотрев на меня удивленно, пробормотал:

— Но, князь, помилуйте! Даже если я соглашусь на такое, то от меня все равно мало пользы. Я и стрелять почти не умею. Разве что пару раз вместе с отцом на охоту выезжал в совсем юном возрасте. Какой вам от меня толк? Я буду в отряде лишь обузой…

Я снова перебил его:

— Не будете. Я не собираюсь заставлять вас ходить в атаку. И предлагаю вам, всего лишь, службу военного лекаря. С этим, надеюсь, вы справитесь, раз в Вене медицине учились не один год?

Он поднял глаза, взглянув уже с некоторым интересом, и проговорил:

— Иными словами, вы предлагаете мне не воевать, а лечить раненых?

— Вот именно, — сказал я.

И добавил:

— Заодно попрактикуетесь. Отработаете методики лечения в военно-полевых условиях, так сказать.

— Это меняет дело! Я согласен! — сказал он, а в его глазах я прочитал уже настоящую заинтересованность.

Я внимательно наблюдал за его реакцией, хорошо понимая, что если у человека имеется настоящее призвание к медицине, то он будет использовать любые возможности, чтобы вернуться в профессию.

А он внезапно признался:

— Я же так и не выучился на врача. Всего три курса прошел до того, как мой отец скончался. Меня известили, когда он уже при смерти находился. Я срочно приехал из Вены, все бросил и примчался, но не успел застать его живым. Схоронил родителя, а пока вступал в наследство, война разыгралась. Вот я в имении и застрял.

— Отчего же ваш отец умер? — поинтересовался я.

— Грудная жаба его мучила много лет, а еще и простудился. Умер в горячке от удушья.

— Понятно. Скорее всего, пневмония на фоне стенокардии, — констатировал я.

— Что-что? — не понял Влад терминов.

— Острое инфекционное заболевание легких на фоне сердечной недостаточности. Вот что, — попробовал объяснить я более доходчиво.

Баронет вытаращился на меня, спросив:

— И вы, князь, тоже на врача учились?

— Было дело, — сказал я, не слишком покривив душой, поскольку и правда сначала готовился строить карьеру в сфере медицины, а не идти в военные, как настаивал отец.

Когда мать у тебя старшая операционная медсестра, а отец — подполковник войск РХБЗ в отставке, то и от того и от другого родителя чего-нибудь нахватаешься вольно или невольно. И в моей юности имелись периоды, когда влияние со стороны мамы перевешивало. Вот и подумывал в восьмом и в девятом классах всерьез о том, чтобы медиком стать, как мама. Даже в медицинском колледже проучился после 9 класса два года. Только понял, что все-таки не мое это занятие. Медик и боксер плохо во мне уживались. Зато в военное училище РХБЗ потом без проблем поступил. Химию, помнится, сдал на «отлично». Так и пошел по стопам отца, сделавшись лейтенантом и заместителем командира роты тяжелых огнеметных систем, пока там, на ЛБС, меня не разнесло вражеской ракетой, отправившей мое сознание прямиком сюда… Достали их наши «Тосочки» так, что «Хаймерсы» не пожалели…

— А инфекционное заболевание это какое? — спросил Влад, сбив поток моих воспоминаний.

— Удивительно, что вас даже таким основным понятиям не научили! — воскликнул я. И объяснил:

— Инфекционное заболевание — это такая зараза, которая вызывается проникновением в человеческий организм разнообразных вредоносных микроорганизмов. Всяких там микробов: бактерий и вирусов.

— Похоже, у вас, князь, более глубокие познания в медицине, чем у меня, — пробормотал он. И добавил:

— Про наличие микроскопических организмов я знаю. Их существование доказано больше века назад Левенгуком с помощью микроскопа. Но, наличие микробов в выделениях больного считается вторичным явлением по отношению к причине заболевания. Ведь теория о самозарождении известна со времен Аристотеля. А теория Гиппократа о миазмах, предложенная этим великим врачом еще в V веке, служит основой современной медицины. Разве у вас в России врачей сейчас учат по-другому?

Баронет выглядел заинтригованным. И я понял, что снова сболтнул лишнего, выдав информацию из будущего. Вспомнив, что смена миазматической теории на инфекционную произойдет только после открытий Луи Пастера, а до этого еще долго, примерно лет пятьдесят, мне пришлось выкручиваться, что-то сходу выдумывая.

— А я, знаете ли, некоторое время обучался у одного профессора, которого в официальной медицине считали чокнутым чудаком, а, на самом деле, он был гениален, предлагая новые идеи и методы. Жаль, что умер уже тот старик, а его труды так и не сделались известными. Так вот, все, чему он меня учил, находило практическое подтверждение. И, если бы я предпочел делать карьеру не на военной службе, а в медицине, то сотворил бы в науке настоящую революцию, — сказав так, я подумал, что, действительно, могу подстегнуть прогресс еще и в медицине! И потому добавил:

— Впрочем, возможно, я еще вернусь к этому. Ибо спасать людей надо уже сейчас, а та медицинская теория, которой обучают не только в Вене, а и в других местах, безнадежно устарела. Потому, уверяю вас, что вот эти самые микроорганизмы являются причинами болезней.

— Почему я должен верить в эту теорию вашего неизвестного профессора, которого, как вы сами сказали, официальная наука считала чокнутым? — спросил Влад с сомнением в голосе.

Я ответил достаточно жестко:

— Потому, что я не только командир отряда, но еще и ваш начальник по медицине. И я, как ярый сторонник инфекционной теории, настоятельно попрошу вас мыть руки с мылом перед осмотром больных, а перед операциями — еще спиртом тщательно протирать. Хирургические инструменты от вас потребуется каждый раз тщательно стерилизовать с помощью кипячения их в кастрюле. Такие у меня будут для вас требования.