– Переодевайся.

После этого он отвернулся и принялся терпеливо ждать. Наконец, ректор не выдержал и обернулся. Девушка стала выглядеть сонной и никак не могла справиться с одеждой, пальцы путались в поясе и дрожали.

Эдвин заскрипел зубами, а затем подошел и резким движением плотно запахнул полы ее халата и туго завязал пояс. Опираясь на его локоть, Лина дошла до постели и рухнула на нее. Лис широко зевнул и лизнул свою хозяйку в лицо. Эдвин накрыл девушку одеялом и понял, что она спит.

Какое-то время ректор думал. Вроде бы снотворное действует. Но неясно, как огненная элементаль отреагирует на эту смесь. А если Лина проснется раньше времени и снова отправится к поляне?

Наконец, Эдвин смирился, что спать ему сегодня не грозит. Наверное, стоило поступить также, как в доме Люции – заночевать, сидя в кресле. Правда, как оказалось, от мыслей это не спасает, а шея затекает. Поэтому ректор лег на другую сторону постели, проклиная Карла и его идею о фиктивном браке с адепткой. Кто бы знал, что находиться рядом с ней будет так тяжело!

Эдвину показалось, что лис усмехнулся. Но когда ректор обернулся, звереныш выглядел спящим.

Ректор проворочался остаток ночи, и мысли его были заняты не риспи и договорам, а девушкой, которая крепко спала на другой стороне постели. На рассвете Эдвин не выдержал и ушел в ванную. Ледяной душ помог прийти в себя. А когда он тихо вернулся в комнату, то обнаружил, что постель пуста. Ни девушки, ни лиса. Ректор сдавленно выругался. Ну куда ее понесло на этот раз?!

Я проснулась на рассвете. В голове царила странная пустота, а огненная элементаль ворочалась под печатью. Кетту крепко спал рядом со мной, другая половина постели была смята. Воспоминания о прошедшей ночи пришли резко. Я села и со стоном запустила пальцы в волосы. Что я творила?! Вышла во двор, пошла к поляне. А Эдвин… В каком непотребном виде он меня видел! Да еще, похоже, и караулил всю ночь вместо того, чтобы спать.

Терзаемая стыдом и угрызениями совести я встала с кровати. Дверь ванной оказалась заперта, изнутри доносился шум воды. Эдвин? Смотреть в глаза ректору после своего вчерашнего безумия совсем не хотелось. И я поспешила удрать. Погладила спящего лиса, поспешно влезла в охотничий костюм и вышла из комнаты. Тревоги я больше не чувствовала. Дом медленно начинал просыпаться. Из крыла слуг доносились сонные голоса. Я проскользнула во двор незамеченной и направилась к калитке.

Мальчишка сидел на покосившемся столбе и поигрывал раздвоенным листом огнелетника. На нем была та же черная одежда, а густая черная челка тоже закрывала глаза. Стоило мне оказаться рядом, как он вскинул голову и ехидно напомнил:

– А я говорил тебе не ходить сюда. Предупреждал.

Я упрекнула:

– Где ты ночью был со своими предупреждениями?

Он неопределенно пожал плечами и указал на прокушенную ладонь:

– Вчера здесь хватало желающих вразумить тебя.

Я поправила бинты и нахмурилась:

– Ты про Кетту? Он и правда, старался. Но он всего лишь лис.

– Твой муж подоспел вовремя, – с усмешкой напомнил мальчик.

А я снова спросила:

– Как тебя зовут?

– Неважно.

– Ты родственник Сулаки?

– Нет, и ты уже об этом спрашивала, – развеселился он.

Я немного помолчала, а затем подалась вперед и свистящим шепотом спросила:

– Ты… риспи?

Мальчик склонил голову к плечу и с интересом спросил:

– А что, похож?

– Нет, – честно призналась я. – Но Сулаки точно не человек. А на нее ты похож.

– Вот у нее и спроси. Правда, сегодня тебе она ничего не скажет. Ночи, когда зацветают лилии, даются ей тяжело.

Я вспомнила собственное безумие, а затем рыжеволосую девушку. Сердце защемило от жалости, и я спросила:

– А ты… На тебя они не влияют, так?

– Они только на девушек с огненной элементалью влияют, – сообщил мальчишка.

Я ухватилась за его слова:

– Значит, у Сулаки тоже есть огненная элементаль?

– Была, – грустно ответил он.

– Была? – повторила я. – Значит… от нее можно избавиться? От огненной элементали?

Я затаила дыхание, в ожидании ответа. Мальчик поморщился и прижал руку к груди. А затем глухо произнес:

– Не совсем. И… это больно. И жить с этим больно.

В этот момент мне отчего-то стало ужасно жаль и его. Поколебавшись, я спросила:

– А… Можно ли как-то помочь?

– Можно, но у тебя не получится. Пока.

– А потом?

– Учись, – серьезно ответил мальчишка. – Амайя плохого не посоветует.

После этого он спрыгнул со столбика и скрылся в кустах. А я подняла взгляд на поляну. При свете дня она растеряла всю свою притягательность. Я не чувствовала ни тревоги, ни желания оказаться на ней, как в прошлые разы. Присмотревшись, среди травы я различила темные сомкнутые бутоны цветов. Лилии цвели ночью и отравляли мой разум. Но теперь, похоже, перестали источать магию.