Солюс опустил подбородок на сложенные замком руки и задумался. Франсуа понял, что ему так и не предложили присесть. Это означало, что разговор будет коротким.

– Отчасти ты прав, – сказал Солюс, – в своем нынешнем состоянии он, вероятно, не сможет поднять тяжелый предмет и уж тем более убить взрослого крепкого мужчину, – согласился он, прищурившись, – но в ночь убийства он мог находиться в состоянии аффекта или под воздействием мощных амфетаминов. А скорее всего, и того и другого. Эти факторы в совокупности дают людям нечеловеческую энергию и силы. – Солюс постучал по папке с материалами дела, лежащей перед ним на столе. – Вы с Роммом проделали хорошую работу. Есть свидетельства очевидцев, что последние полгода Бертолини принимал мощнейшие психотропные стимуляторы. Значит, в ночь убийства тоже, скорее всего, находился под их воздействием. И так как сейчас он эти препараты не принимает, проводить следственный эксперимент я не вижу смысла. Это ничего не даст.

– Да, но необходимые анализы при задержании взяты не были? – возразил Франсуа, не веря, что он своими руками собрал доказательства, подтверждающие вину Анжело. Солюс молчал. – Да бросьте, на орудии убийства даже нет его отпечатков. Разве вы не видите? Убийца не он.

Солюс молча пролистнул несколько страниц в толстенной папке. Найдя нужную, водрузил на нос очки в элегантной тонкой оправе и углубился в чтение.

– При задержании на запястьях Анжело Бертолини были намотаны какие-то платки или тряпки. Он мог использовать их, чтобы частично или полностью избежать отпечатков, например, схватить древко оружия, предварительно обернув его краем платка, или стереть отпечатки, или смазать, пусть даже случайно, – оторвался он наконец от кипы отчетов.

– А открытое окно? – не сдавался Франсуа.

– На дворе июнь, Цветочек. В квартире было душно. Седу открыл окно. Что тебя смущает? – Видно было, Солюс держится из последних сил, проявляя воистину ангельское терпение. Франсуа замолчал, соображая, что делать дальше.

– Насколько я понимаю, вы успели отработать все основные версии и они не подтвердились, так? – Солюс нарушил молчание первым и подумал, что ему памятник нужно поставить за терпение.

– Не совсем, – мотнул головой Франсуа, – у нас появилась версия с Наоми Мартинес – женой Бертолини. У нее был мотив убийства – она была близка с Бертолини и знала, что Ксавье наживается на нем и создает угрозу его здоровью и жизни. Я не успел встретиться с ней и проверить ее алиби, а между тем в ночь убийства она звонила Седу шестнадцать раз и ни на один из ее звонков Седу не ответил.

Солюс устало сдернул с носа очки и помассировал веки пальцами.

– Франсуа, – сказал он, пока еще терпеливо, но Франсуа чувствовал, это терпение вот-вот лопнет, – Наоми Мартинес могла быть обычной истеричкой. Ну и что, что она звонил Седу? А вдруг она не смогла дозвониться до Бертолини, разволновалась и стала разыскивать его через продюсера? Они же с Бертолини постоянно находились вместе. Да все что угодно. Причин у ее звонков может быть миллион. Ты что думаешь, если этот тщедушный Ангел не смог поднять тяжеленный полэкс и нанести тридцать ударов, то это могла сделать его жена? И потом, как она, по-твоему, проникла в квартиру? – Солюс устало посмотрел на Франсуа.

Франсуа молчал, не желая признавать поражение. Он чувствовал, что его аргументы кончаются.

– Цветочек, – нежно и тихо сказал Солюс, и у Франсуа мурашки побежали по спине от неприятного предчувствия, – у нас есть чистосердечное признание. Ну для чего этому Бертолини признаваться в убийстве, которого он не совершал?

Именно этот вопрос мучил Франсуа больше всего. Признание Анжело стало для него громом среди ясного неба. Он мог ожидать чего угодно, но почему-то именно самый простой и логичный ответ, что Анжело действительно убийца, не приходил ему в голову. Хотя и являлся основной версией. Может быть, ему просто не хотелось признавать поражение и тот факт, что он ошибался и потратил много времени впустую. Или все же нет?

– Он может кого-то покрывать, – ответил Франсуа вслух, оглушенный этой догадкой.

Солюс шумно выдохнул и встал из-за стола. Его терпение наконец лопнуло. Он подошел к Франсуа вплотную и посмотрел ему в глаза. Франсуа окатило ледяной волной отчаяния. Глаза комиссара завораживали и гипнотизировали не хуже змеиного взгляда. Наконец Солюс проговорил тихо и отчетливо:

– Франсуа, ты же не хочешь развалить мне все дело? – Не дождавшись ответа, он вздохнул. – Ты хорошо поработал. Езжай домой. Отоспись. Проведи время с семьей. Завтра можешь не приходить. Я даю тебе выходной. Свободен.

Франсуа помедлил и поплелся к двери, понимая, что шефа не переубедить.

– Цветочек, – позвал Солюс, едва рука Франсуа легла на дверную ручку. Франсуа, чье сердце пропустило один удар, в надежде обернулся. – Конец месяца. Не забудь сдать статистику раскрываемости для моего отчета. У вас с Роммом должок, – напомнил он и снова повторил: – Свободен.

Бар был такой, как надо. Полутемный, немноголюдный и равноудаленно расположенный и от конторы, и от дома. Самое оно, чтобы надраться в одиночестве, ибо нет беспощаднее для человека судьи, чем он сам. Требовалось срочно затопить чувства или отключить голову, а лучше – и то, и другое вместе. Одного только не мог понять Франсуа – как его умудрился найти здесь Басель. Слава богу, у напарника хватило ума не расспрашивать ни о чем. Басель по-хозяйски придвинул к себе свободный стул и оседлал его, скептически рассматривая еле сидящего напротив друга.

– Н-да. Хорош! – вынес он наконец свой вердикт. – Закусывать не пробовал?

Франсуа пьяно ухмыльнулся и жестом подозвал бармена. Тот, не задавая вопросов, поставил перед посетителями две полные рюмки. Басель пригубил свою, пока Франсуа сидел, раздумывая, не блеванет ли он немедленно после еще одной порции. В голове сильно шумело, виски все так же сжимала тупая боль. Телевизор над барной стойкой показывал новости. Вполне ожидаемо мелькали кадры с только что закончившейся пресс-конференции. Солюс, как всегда выглядящий непревзойденно, в мундире с иголочки, сохраняя непроницаемое выражение лица, скупо выдавал информацию. Сквозь бубнеж посетителей бара до Франсуа долетали обрывки фраз: «отработаны несколько версий»… «предъявлено обвинение в убийстве»… «чистосердечное признание»… «блестящая работа группы следователей». Франсуа пьяно усмехнулся и, прицелившись хорошенько, запустил рюмкой в телевизор. Тара, описав траекторию по дуге, промазала буквально пару сантиметров и, впечатавшись в стену, брызнула осколками в разные стороны. Грохот тут же привлек внимание, и в наступившей тишине коренастый мужик – бармен, и по совместительству владелец бара, набычившись, направился к мужчинам.