— Я поняла, спасибо. С нами всё нормально, выполняйте свой служебный долг, господин обер-кондуктор и я, графиня Васильева, не забуду ваше участие…

— Благодарю Вас, Ваше Сиятельство! — склонил голову кондуктор и закрыл дверь.

— Ты всё слышала, дочь моя?

— Да, маман.

— Собралась?

— Да.

— Тогда идем на выход, и достань из нашего чемодана револьвер. Впрочем, постой, надо взять ещё продукты. Неизвестно, сколько мы проведём времени на открытом воздухе в ожидании помощи, и вообще, настоящий дворянин всегда пытается предусмотреть все варианты развития событий, исходя из самых худших. Запомни это, дорогая, кто пытается делать всё впопыхах, всегда проигрывает. А мы не может позволить себе подобного.

— Я знаю, маман. Я готова.

Графиня кивнула, раскрыла нужный чемодан с вещами, достала оттуда коробку с короткоствольным револьвером и быстро проверила его, отщёлкнув барабан.

Смазанный тонким слоем искусственного машинного масла, барабан издал сухой, но приятный щелчок и легко прокрутился, показав ряд пустых чёрных камор. Графиня раскрыла пачку с патронами и, быстро вложив четыре из них в чёрные дыры барабана, защёлкнула его и, не крутя барабан, поставила револьвер на предохранитель. Подумав, она бросила наполовину пустую коробку с патронами к остальным вещам в своей сумочке и перешла к еде.

Еды оставалось немного: пара плиток бельгийского шоколада Эксвисс Нуар, несколько уже засохших кусков анатолийского зефира, да большая пачка галетного печенья. Вполне достаточно для того, чтобы продержаться до вечера, а там и помощь придёт, а если не придёт, то всё равно, они смогут продержаться и без еды, не такие уж они и неженки. Она дочь генерала и многое повидала в своей жизни. А когда вышла замуж… впрочем, вышла она весьма удачно и поэтому не о чём не жалела.

Собравшись, дамы вышли из купе, захлопнув дверь и закрыв её на ключ. В соседних купе пассажиры тоже собирались, то и дело хлопали дверями, выходили в общий коридор и сразу направлялись к выходу. Все суетились, из купе, в котором ехал какой-то купец второй гильдии, слышался женский плач и бестолковые причитания.

Не обращая внимания на других, мать и дочь поспешили к выходу. Он оказался свободен и, спустившись по лесенке, они по очереди спрыгнули на землю, сразу отойдя в сторону. Здесь уже стояла небольшая кучка других пассажиров их вагона.

Нервная дама, видимо, из внезапно разбогатевших разночинцев «выносила» мозг мужу, высокому и худому, как щепка, чиновнику девятого класса. Она громко причитала, картинно заламывая руки, будто играла какую-то одну, только ей известную роль.

— Ах, Алекс, что же это такое, как так может быть, что случилось вообще, почему нас нагло выгнали из вагона?! Я протестую!

— Дорогая, не надо так нервничать, — успокаивал её не менее испуганный супруг, — всё сейчас прояснится. Я уверен, мы скоро обо всём узнаем и поедем дальше. Это временные трудности, возможно, наш паровоз сломался, и за нами прилетит пассажирский дирижабль и заберёт всех с собой.

— Ах, что ты говоришь, Алекс?! Какой дирижабль? Нас слишком много, он всех не заберёт.

— Всех не заберёт, — покладисто согласился с ней муж, — но пассажиров первого класса, несомненно. Он обязательно заберёт нас, Клава.

— Ах, хотелось бы верить.

Графиня, слышавшая этот разговор, еле слышно хмыкнула. Жена чиновника, довольно симпатичная блондинка, с невыразительными пустыми глазами, вызывала у неё чувство неприятия своей показной глупостью. Женевьева же оказалась более критичной.

— Она дура, маман?

— Тише… Женевьева, веди себя прилично в любых обстоятельствах, и не осуждай других так откровенно — это дурной тон!

— Фи, — фыркнула дочь, — дурной тон так себя вести на людях.

— Это их дело, как себя вести, не уподобляйся убогим на манеры и ум.

— Я не уподобляюсь, маман, просто она меня бесит.

Поняв, что дочь раздражена и испуганна, поэтому готова наговорить кучу гадостей, графиня увела её подальше от этой дурной манерами парочки. Действительно, слушать, только с ума сходить.

В это время из вагона продолжали выходить оставшиеся в нём пассажиры, пока полностью не покинули его. В вагоне остался только один кондуктор. Никто из пассажиров не пострадал, убедившись в этом, обер-кондуктор застыл на входе, всматриваясь вперёд, туда, где полыхал огонь, пожирая то ли паровоз, то ли другой вагон, и откуда доносились крики и мольбы о помощи. Он не мог уйти со своего поста, а стоявшие возле вагона пассажиры не имели желания идти и разбираться, что случилось. Лишь один мужчина отделился от толпы и решительно направился в сторону паровоза.

Вышедшие из вагона пассажиры довольно долго стояли, прислушиваясь к звукам, что долетали от головы поезда. Звуки не сулили ничего хорошего. Мимо них пробежало несколько человек, в том числе, и те мальчишки, что привлекли их внимание в вагоне-ресторане. Женевьева хмыкнула, потом вопросительно посмотрела на мать, но графиня не успела заметить их, и девушка вновь отвернулась, не став задавать вопрос, вертевшийся у неё на языке. И вдруг появился тот пассажир, что ушёл к паровозу, он возвращался обратно. Он оказался офицером.