— Ух, карашо! — сказал Пётр, когда от еды ничего не осталось. — Давно я так не хотел есть, как сегодня, и никогда так усиленно не пользовался своим даром. Да я им вообще никогда не пользовался, получается, доннер веттер! Мы с тобою сегодня превзошли сами себя!

— Да ничего особого мы не сделали, просто я понял устройство вагона, а ты сделал то, что оказалось нужно сделать. Ты молодец, а я тебе только в том помогал.

— Да, я молодец!

Тут же, спохватившись, Пётр поправился.

— Ну, ты тоже смог, не ожидал, что твой дар окажется таким необычным и полезным.

— Я тоже не ожидал, но вот так получилось.

— Что-то я не наелся.

— Я тоже. Пойдём тогда в лес, может, где черника осталась или смородина с малиной есть, да и грибы можно пособирать. А мне ещё бутылку нужно обратно вернуть.

— Не, грибы мне нельзя, мне от них не карашо.

— Карашо да карашо, а чего это ты с акцентом стал разговаривать?

— А, это у меня от усталости или когда сильно нервничаю, я плохо букву Х выговариваю тогда.

— А, понятно, идём?

— Идём.

По лесу мы шарахались довольно долго, наконец, набрели на густой малинник и стали набивать рты. Даже в бутылку стали складывать ягоды.

— А ничего так, вкусная, — кидая в себя пахучие, но не очень крупные ягоды, сказал я.

— Конечно! А у нас, в Ингерманландии, малины уже почти и не осталось в лесах, у нас каждый лес — чья-то собственность, и все кусты вырубают, чтобы не шатались по лесам чужие.

— Ммм, — с набитым ртом говорилось не очень хорошо, поэтому, промычав своё удивление, я продолжил обирать с куста ароматные и сладкие ягоды. Мелкие они все, правда, но зато бесплатные.

Вдвоём мы быстро обчистили найденный малинник и направились дальше, довольно скоро найдя и смородиновые заросли.

— А мы не заблудимся? — забеспокоился Пётр.

— Точно! А ещё медведя можем встретить, — внезапно вспомнил я о главном лесном хищнике.

— А волки здесь водятся? — не унимался Пётр.

— Конечно.

— Пошли назад, я уже, кажется, наелся, а то, как бы нам худо не стало, а ещё и заплутать можем.

Тут и меня пробрал нешуточный страх, сразу стали видеться впереди серые или бурые пятна, сильно смахивающие и на медведя, и на волка, а то и на обоих разом.

— Пойдём, а то я, кажется, забыл в какой стороне железная дорога.

Обернувшись, я пошёл назад, Пётр двинулся за мной, благо мы недалеко отошли от малинника и поэтому смогли легко вернуться к нему, а вот дальше стало тяжело. Я вырос в степном районе, Пётр вообще лес видел только в городском парке, да в редкие поездки к родственникам, когда те устраивали пикник на природе. Но что там за лес, пустой во все стороны, даже упавшие ветки собирались на хворост.

А тут совсем другое дело, плотный и густой. Хоть и смешанный, но зато росли не только берёза да осина, а ещё клён, рябина, ёлка, сосна, да и дуб, нет-нет, да мелькал среди других деревьев, а ещё ясень и тополь. Но нам сейчас оказалось не до изобилия растений, дорогу бы назад найти.

Поплутав немного, остановились. Я достал часы и отщёлкнул крышку. Часы показывали уже без четверти двенадцать. Пётр повторил мой манёвр и также достал из кармана часы, чтобы взглянуть на циферблат.

— Что будем делать, Пётр? Я не вижу дороги обратно, а если искать, то можем ещё больше заплутать, ты помнишь её?

— Ну, чуть помню.

— Давай тогда понемногу идти и вспоминать.

— Ну, давай.

Мы побродили вокруг малинника ещё примерно с час, но дороги так и не нашли. Спасло нас лишь то обстоятельство, что мы сначала услышали гудок паровой дрезины, а потом увидели летящий высоко над нами небольшой дирижабль. Он пролетел над нами и завис совсем не в той стороне, куда мы собирались идти. Не раздумывая, мы бросились за ним, благо снизу он оказался нам хорошо заметен.

Бежали мы долго и изрядно запыхались, зато вскоре увидели просветы в деревьях, а сквозь них и саму железную дорогу. Дирижабль завис над каким-то местом, но не рядом с железной дорогой, а немного дальше, там, где лес отступал, обнажая большую проплешину, он даже чуть спустился, отчаянно работая своим небольшим двигателем.

— Это «Led Zeppelin», — сказал Пётр и добавил, — новейшая разработка средних пассажирских дирижаблей. У него два двигателя, один основной паровой, другой вспомогательный, на эфире. Я слышал, есть скоростные дирижабли, у них только один двигатель, тот, что на эфире. Они быстрые, быстрее самолётов, но небольшие, всего лишь двухместные, разведывательные, в основном. Вот бы на таком полетать!

— Ааа, — только и смог сказать я, так как вообще не разбирался в воздушных судах, да и не нравились они мне совсем. Какие-то летающие колбасы да сигары, вот и всё, что я думал о них и даже не мечтал летать, не моё это. Не понимал я и тех, кто желал летать. А Пётр всё не унимался.

— Представляешь, как это, летать?

— Нет, — хмуро ответил я, — не представляю, я человек, а не птица.

— Эх, ничего ты не понимаешь. А я хотел бы прокатиться на дирижабле!

— Ну, прокатись, — пожал я плечами, — вон он завис над поляной.