В связи с этим активисты предлагали «продумать и организовать своевременную информацию идеологических работников… по актуальным вопросам политики партии», что «дало бы возможность прямо и ясно отвечать на интересующие народ вопросы, снизило бы интерес многих людей к информации, передающейся по зарубежному радио». Они просили «об издании конфиденциального бюллетеня, об особой программе радио», выпуске «специального журнала «Политинформатор», из которых хотя бы партийцы (как наиболее «идеологически устойчивая» часть населения) смогли бы получать реальную и полную информацию о событиях в стране и мире. Другие предложения включали предоставление пропагандистам возможности знакомиться с «закрытыми» пресс-бюллетенями ТАСС или публиковать хотя бы усеченную информацию в существующих «теоретических журналах». Партийцы считали, что даже из таких «выдержек» можно будет дать разъяснения людям, так как «народ у нас сейчас достаточно грамотен, чтобы понять, что к чему» [450] .

Недостаточно выполняли свои пропагандистские функции низовые партийные и комсомольские органы, а также рядовые коммунисты, которые часто отставали по уровню развития от своих беспартийных коллег. По данным на середину 1960-х гг., более половины из 12 млн членов КПСС имели только начальное и неполное среднее общее образование. Так, в 1964 г. в Ленинграде кандидатами в члены партии было принято 14 176 чел., из которых 42 % имели такое образование. Все. они были сравнительно молодыми людьми в возрасте до 40 лет, и при этом более 60 % из них не учились ни в школах, ни в техникумах, ни в вузах [451] .

На пропагандистскую деятельность оказывал негативное воздействие «материальный фактор». С одной стороны, от населения поступали жалобы на высокую стоимость изданий политической литературы, а с другой — оплата за написание «политической книги» была в 1,5–2 раза ниже, чем за приключенческую, научно-фантастическую и др., что «затрудняло привлечение квалифицированных авторских сил» к созданию идеолого-пропагандистских изданий [452] . Соответственно, это накладывало отпечаток на их качество. (Интересно, что в советской книжной сфере действовали «рыночные принципы» — более высокая востребованность у читателя давала выше гонорар для автора.)

«Материальный фактор» вызывал трудности и в распространении политической литературы. В январе 1965 г. Госкомитет по печати сообщал в ЦК КПСС об отсутствии во многих столицах союзных республик и крупных промышленных городах магазинов, в которых бы продавалась общественно-политическая литература. Кроме того, работники книжных магазинов не заказывали «многих книг политической тематики, так как существующая система заработной платы и планирования книжной торговли не стимулирует улучшения работы с политической книгой… Торговая скидка, планируемая универсальным магазинам, не учитывает трудностей и специфики распространения политической литературы… что зачастую ставит эти магазины в тяжелое финансовое положение». В 1967 г. было выявлено, что многие брошюры издательства «Знание», выпущенные в предыдущие два года для системы партийной учебы, не были полностью реализованы. Особенно неблагополучно обстояло дело с продажей политической литературы в сельской местности [453] .

Власти считали причиной этих проблем то, что «в системе книжной торговли не создано предпочтительных условий для распространения политической литературы» [454] . Однако на самом деле здесь проявилось воздействие «рынка» — политическая литература не пользовалась высоким спросом у населения. В свою очередь, книжные магазины были обязаны выполнить план продаж и поэтому давали приоритет реализации популярной — художественной и другой «неполитической» — литературы.

В СССР наблюдался перекос в издании книг, очевидный для граждан страны: так, в 1967 г. москвичи сообщали партийным властям города, что «книги, пользующиеся большим спросом, издаются недостаточным тиражом, а книги, не пользующиеся особым спросом, — издаются массовыми тиражами. Ими забиты стеллажи и подсобные помещения, и в результате их продают за бесценок» [455] . (Очевидно, и в библиотеках такие книги пылились на полках.)

Аналогичное положение сложилось в сфере проката документальных (в том числе пропагандистских) кинофильмов. По данным общества «Знание», которые были доложены в ЦК КПСС в апреле 1966 г., киностудии ежегодно выпускали около 400 таких фильмов, для демонстрации которых работали 200 кинотеатров. Однако в этой сфере опять-таки проявилось воздействие «рынка» — документальные ленты не были популярны, однако за их показ взимался такой же налог (55 %), как и за художественные фильмы, из-за чего их прокат был убыточным, и обычные кинотеатры и дома культуры не были заинтересованы в документальном кино. Такая же ситуация сложилась в сфере торговли «политическими» наглядными пособиями и диафильмами. В Москве имелся единственный в стране специализированный магазин по торговле диафильмами, который был поставлен «в неблагоприятные условия по оплате труда торговых работников» [456] (очевидно, здесь было то же положение, что и в книжной торговле).

Ситуацию в сфере пропаганды осложняло то, что в общей картине используемых гражданами СССР источников информации отмечалось снижение удельного веса отечественных СМИ [457] , а также уменьшилась «зависимость» от них. Если раньше в стране проводились массовые читки и обсуждения газет, то теперь основная масса людей читала их самостоятельно и, соответственно, могла делать собственные выводы. Использование телевидения и радио также было по большей части «индивидуальным» [458] . Переезд огромных масс людей из «коммуналок» и бараков в отдельные квартиры привел к уменьшению контроля государства за потреблением и восприятием людьми пропаганды. Расцвел известный феномен «кухонных разговоров», не выходивших за пределы узкого круга людей и поэтому мало контролируемых властями.

Выявленное в стране снижение чтения газет [459] одной из причин имело рост потребления телевидения, однако влияла здесь и неинтересность содержания газетных материалов [460] . По данным соцопросов, в 1967 г. в Ленинграде читавших газеты ежедневно было 92 %, в 1965 — 81,6 %, в 1975 г. — 74,9 % опрошенных, при этом никогда не читали газет — 6 %. В 1970 г. Бауманский райком Москвы выявил «крайне низкий процент распространения газеты «Московский комсомолец» среди комсомольцев и молодежи района» — всего 373 экземпляра [461] . Кроме того, есть сомнения, действительно ли люди читали эти газеты — известно, что члены партии должны были выписывать «Правду», комсомольцам настоятельно рекомендовалось оформлять подписку на «Комсомольскую правду», школьникам — на «Пионерскую», работникам учреждений — на их ведомственные издания. Многие газеты и журналы по «разнарядке» выписывали многочисленные предприятия и организации.