Шрифт:
Здесь под голубым куполом неба, у подножия живой колоннады белых берез, ты будешь слушать птичью капеллу.
Хорошо, если с тобой пойдет кто-нибудь из старших или ребят, кто знает птичьи голоса.
Если же среди твоих друзей нет знатоков птичьего пения, придется взять в учителя петуха, жаворонка и кукушку.
Тебе знакомы их голоса, и для начала они научат тебя различать три главных птичьих напева.
Первый напев — напев петуха. «Ку-ка», — начинает петух, и ты уже знаешь, что будет дальше. Ты ждешь заключительных звуков «ре-ку!».
Пусть чечевица, овсянка и зяблик поют красивей. Но так же, как песня петуха, их короткие бодрые песенки всегда имеют начало и конец.
А вот на каком месте оборвет свою трель жаворонок, не угадаешь. Так же неожиданно замолкает и поющий чиж, и щегол, и садовая камышевка: у них у всех песня длинная, без начала и без конца.
А теперь послушай напев у кукушки. Она повторяет два слога: «Ку-ку!» И опять: «Ку-ку!» И опять: «Ку-ку!»
Соловей среди лесных певцов знаменитость. Люди несут в лес магнитофон, чтоб записать на пленку песнь соловья.
Знатоки различают в соловьиной песне десять— двенадцать колен: тут и пульканье, тут и пленьканье, и «лешева дудка», и дробь, и раскат!
Но и соловей повторяет свои колена, как кукушка свои два слога. И у соловья, и у кукушки песня-повтор.
Кто знает три главных напева, тот скорей запомнит и отдельные голоса.
Где и когда дает концерты птичья капелла, не прочтешь на афишах. Но наблюдательный сумеет заметить, что у разных певцов есть свои любимые концертные залы и свои часы.
Голос иволги слышится в светлой роще, голос пеночки-теньковки — в старом хвойном лесу.
Она очень нежная, эта пеночкина песня! «Тень-тинь» — будто с вершин елей с серебряным звоном падают капли, будто вызванивают лесные куранты: «тень-тинь-тянь-тень».
Май в лесу самый певчий месяц: и днем, и вечером, и ночью можно услышать поющие голоса.
Заходящее солнце освещает остроконечную макушку молодой елочки. На зеленом шпиле зарянка: она исполняет последнюю песню вечерней зари.
Сумерки — час дроздов. Они настойчиво повторяют свое любезное приглашение: «федь, федь»… «чайпить, чайпить»… «ссахаром, ссахаром»…
Ночью ухает филин; в кустах у реки, как огромный кузнечик, трещит камышевка; ночью выступает лучший лесной солист — соловей.
Еще солнце не взошло, еще часы не пробили два, но уже задрожала хвостиком горихвостка. Ее песня — первая песня нового дня.
В три часа утра откроет глаза красногрудая чечевица. И сейчас же начнет спрашивать: «Витю видел? Витю видел?»
Потом закукует кукушка, зазвенят овсянки, проснутся пеночки и трясогузки.
Зяблик любит поспать. Он присоединяется к птичьей капелле в четыре часа утра.
В мае иди в лес в любое время, все равно попадешь на концерт: кто-нибудь да поет.
Только не ходи в дождь. Во время дождя антракт.
Бобры на крыше
На реке своя весенняя музыка: треснул лед, с тихим шуршанием поплыли льдины, начался разлив.
Вдоль большой реки тянется полоса заливных лугов— пойма. В разлив она становится морем: на километры весенний водный простор!
Исчезли луга, соседний лес по колено ушел в воду. Пни торчат со дна, как подводные камни, окунь проплывает над бывшими заячьими тропками, щука заглядывает в звериную нору.
В норе жил горностай, но вода выгнала его из дома. Горностаюшка в зубах переносит детенышей в безопасное место — дупло.
На деревьях по-птичьи сидят водяные крысы. Драчуны и задиры, они не выносят соседей, но сейчас не время показывать свой характер. Водяные крысы сидят на ветках тихо, иной раз хвост к хвосту.
Все перепутал разлив.
Куда ни глянь, вода. Лишь кое-где щетинятся кусты, будто гривы затонувших сказочных коней. Эти поросшие кустами возвышенности так и зовут гривами.
Для пролетных гусей они служат речными вокзалами: здесь можно отдохнуть, покормиться, на досуге почистить перышки, погоготать.
А для зверя, у которого разлив отнял землю, грива — это остров спасенья, последний клочок сухой земли.
Но и он не надежен. Вчера сидели на гриве зайцы, а сегодня ни заячьего острова, ни зайцев — пузыри!