— Скучаете, мальчики?

Выплыв из своих мыслей, я удивленно уставился на Диомеду, нагло усевшуюся за наш стол. Та заметно побледнела — явно толком не выходила на солнце за последний месяц, но при этом как-то… посвежела, что ли. Разгладились едва заметные морщинки на лбу и у глаз от постоянного прищуривания, вездесущая дорожная пыль и грязь за столько времени окончательно вымылась с кожи, волос и одежды. Даже и не скажешь, что Идущая — перед нами стояла вполне себе приличная аристократка. Не успел я поздороваться, как Гикар, подняв голову от каши, широко улыбнулся:

— О волоокая жрица любви! Сколько берешь?

— ДИОМЕДА, СТОЙ!

Крикнуть я успел, а вот среагировать — нет. Побагровевшая от ярости напарница даже забыла о мече, висящем на поясе, с размаху зарядив Гикару мощный хук прямо в челюсть. Впрочем, тому оказалось наплевать. Поди пройми Заклинателя с настолько качественным фундаментом. Спокойно перехватив следующий удар, Гикар задумчиво подвигал челюстью и восторженно продолжил:

— Какой удар! Фурия! Если это было приглашение на променад, то я готов хоть сейчас!

— Диомеда, успокойся, — я положил ей руку на плечо и нажал, заставив пышущую гневом девушку усесться. — Гикар, воздержись от шуток… ненадолго. Пожалуйста.

— Эх… Ладно, — пожав плечами, парень вновь вернулся к своей каше.

— Он… оскорбил меня!

— О да, это он может. Ди, выдохни немного. Просто он человек… такой. Надо привыкнуть. Но в целом — хороший.

— Очень хороший, тебе нужно просто узнать меня поближе, — Гикар поднял голову и поиграл бровями, вызвав у девушки утробное рычание.

Я тяжело вздохнул и с силой потёр лоб. Помахал рукой у Диомеды перед глазами, заставляя её сфокусироваться на мне.

— Давай вернемся в начало разговора и представим, что этого не было, хорошо? Как ты провела этот месяц?

— В Очаге провела… ну, с небольшими перерывами, — хмуро сказала напарница, постепенно успокаиваясь. — Очаг неплохой, конечно, но из-за того, что недорогой, в нём слишком много посетителей. Да и много Ци массивами откачивается на нужды города. Так что эффект слабоват, даже после целого месяца медитаций. Никакого сравнения с… ну, дикими Очагами.

На последней фразе Диомеда явно хотела сказать про Пальцы Гевала, но быстро спохватилась, что такие вещи чужим людям лучше не знать. Мы так и не определились с ней, стоит ли кому-то рассказывать про этот Очаг. С одной стороны — Хранитель никак не ограничивал нас в этом вопросе, с другой — такая информация ценна сама по себе. И при этом — опасна. Начиная с того, что даже из-за слухов о подобной жемчужине легко может начаться небольшая война между всеми гертэнами поблизости, и заканчивая тем, что половина залетных авантюристов попросту не пройдет испытание духа — и сгинет там с концами.

Думаю, напарница хотела рассказать как минимум отцу: пусть земли Тауберов были в сотнях километров от Пальцев, но, пока про Очаг не прознали более близкие (или более могущественные) силы, туда вполне можно было отправить некоторое количество молодой поросли — разумеется, предварительно отобрав наиболее подходящих по характеру и складу ума, которые с большей вероятностью пройдут испытание.

Мне же, честно говоря, было и вовсе плевать. Места там безлюдные, но, рано или поздно, правда всё равно вскроется. Я всего лишь не хотел быть тем камешком, что стронет лавину, и не хотел привлекать к себе излишнего внимания. По крайней мере, пока я слишком слаб. А если мы начнем трепаться о таких вещах, то внимание нам будет обеспечено. И если Диомеду худо-бедно защищает её происхождение (пусть и хреновенько, как мы выяснили после столкновения с Богоборцами), то на пропажу одного неизвестного Идущего всем будет плевать. Даже самой гильдии. Увы.

Хотя, возможно, это всего лишь обострившаяся паранойя.

— Что ж… понятно, — спокойно сказал я.

Над столом повисло неловкое молчание, пока мы с Диомедой, прищурившись, смотрели друг на друга. Никто не хотел отводить взгляд. Наконец, я продолжил.

— А что с твоими размышлениями? — увидев недоумение на её лице, я вздохнул. — Ты вернулась с таким видом, будто ничего не произошло. Но ты просто так свалила куда-то на месяц, напарница, — последнее слово я произнёс с нажимом, — и оставила невнятную записку, что тебе нужно побыть наедине с собой, поразмышлять. Ну и как, много надумала?

На последней фразе Диомеда вскинулась было, но я говорил без всякой насмешки и сарказма, да и вдобавок продолжал буравить её взглядом. Закусив губу, она глухо сказала:

— Много. Я… еще раз прошу прощения за моё поведение. Но нам стоит много чего обсудить… — она бросила взгляд на абсолютно индифферентного Гикара, — … потом.

— Хорошо, — я тоже посмотрел на Гикара и усмехнулся. Даже представить не могу, как ему сложно не вставить в наш диалог свои пять копеек. Но держится изо всех сил. — Потом так потом. То есть мы всё еще напарники?