Шрифт:
Основной целью инквизиции было обнаружение и наказание еретиков, а также поддержание католической веры в королевстве. Первоначально она была направлена против новообращенных евреев (конверсос – исп. conversos), подозреваемых в тайном соблюдении иудаизма, а также против мусульман (морисков – исп. moriscos), подозреваемых в тайной принадлежности к исламу. Но что-то пошло не так…
Процесс инквизиции начинался с тайного доноса. Обвиняемому не сообщалось, кто его обвинитель, и ему давался шанс признаться в своих «грехах». Если он признавался, то мог рассчитывать на более мягкое наказание. Если нет, то следовал процесс допросов и пыток.
Пытки были важной частью деятельности инквизиции, используемой для получения признаний и имен соучастников. Вот некоторые из наиболее известных методов пыток, применяемых испанской инквизицией.
Подвешивание за руки: обвиняемого подвешивали за запястья, которые связывали за спиной, и поднимали, вызывая чрезвычайную боль в плечах и руках. Иногда к ногам привязывали грузы, усиливая страдания. Иногда подвешивали за запястья, затем резко опускали, останавливая падение перед землей, что вызывало сильные растяжения и повреждения суставов.
Утопление: обвиняемого связывали и клали на спину, затем через ткань в рот лили воду, создавая ощущение утопления. Это был один из самых ужасающих методов пыток.
Испанский сапог: на ноги обвиняемого надевали металлические сапоги, которые постепенно затягивали, сжимая ноги и причиняя сильную боль.
Было еще множество пыток, о которых даже рука не поднимается писать в этой книге – настолько они жестокие. В Испании существует множество музеев инквизиции, слабонервным туда лучше не ходить. Как-то раз я побывала в таком музее – после него мне еще долгое время снились кошмары.
Испанская инквизиция не только служила религиозным и политическим целям, но и часто использовалась для экономической выгоды. Конфискация имущества обвиняемых еретиков стала важным источником дохода для короны.
Поскольку обвинения в ереси могли быть выдвинуты на основании анонимных доносов, это открывало путь для злоупотреблений. Недоброжелатели или конкуренты могли использовать инквизицию для устранения своих врагов. Как только человек был обвинен, его имущество могло быть немедленно конфисковано. Оно использовалось для покрытия расходов на содержание заключенного, оплату работы инквизиторов и другие административные нужды. Конфискованное имущество продавалось на публичных аукционах. Это позволяло быстро получить средства и избежать длительных процедур передачи имущества в собственность церкви или государства.
Часто мишенями становились обращенные евреи и мусульмане. Богатство и связи делали их привлекательными жертвами для конфискаций. Это способствовало укреплению экономического положения инквизиции. Многие состоятельные купцы, особенно те, кто занимался международной торговлей, также подвергались обвинениям в ереси. Конечно, не обходилось и без устранения таким способом политических противников. Таким образом, инквизиция стала инструментом политической борьбы, где экономические мотивы играли ключевую роль.
Порой складывается ощущение, что инквизиция в современном мире до сих пор существует.
«Опус деи» – церковь внутри церкви или секта?
«Вы что, из „Опус?“» – спрашивают испанцы своих друзей или знакомых, которые решают завести больше двух детей. Я, далекая от религии и тем более католической, в первый год жизни в Испании вообще не понимала, о чем идет речь, пока однажды не познакомилась с членом этой организации.
Дело было в Малаге, это регион Андалусия, пожалуй, самый религиозный в Испании. В нашем доме затеяли реконструкцию подземной парковки, устанавливали пандусы и расширяли дверные проемы, чтобы спокойно могли проезжать колясочники (за отсутствие этих удобств штрафуют). Нам нужно было найти парковочное место для своей машины на время этой самой реконструкции. Консьерж посоветовал обратиться к нашей соседке: у нее несколько парковочных мест в той части, где ремонт уже сделан. Я, недолго думая, позвонила ей в домофон и быстро выпалила, что мне бы хотелось арендовать на время ремонта одно из ее парковочных мест. Та предложила подняться к ней домой. Ох, какие только мысли у меня в голове не пробежали в тот момент. На всякий случай я даже предупредила консьержа и охранника, куда иду и где меня искать в случае чего.
Дверь мне открыла сама хозяйка – сеньора в белоснежных брюках, голубой рубашке, туфлях на невысоком каблуке, с жемчужным колье на шее и идеально уложенными волосами. Она пригласила меня внутрь, пояснив, что весь день планировала быть дома – никуда не торопится и никого не ждет. Я мысленно закатила глаза…
Мы уселись на огромный белоснежный диван напротив панорамных окон с видом на море. Мы жили тремя этажами выше и с таким же видом на то же море, но почему-то именно в ее квартире этот вид меня тогда впечатлил. Видимо, я была под впечатлением от ее домашнего «никуда не собирающегося и никого не ждущего» вида. К нам подошла помощница по дому и предложила кофе. Я любезно отказалась, решила не задерживаться, вдруг охранник с консьержем тревогу забьют… Да и хотелось мне чего-нибудь покрепче кофе, чтобы немного расслабиться.
Я перешла к делу. Спросила, сдаст ли она мне одно из своих парковочных мест на время ремонта и сколько она за это хочет. Сеньора очень мило улыбнулась и сказала, что платить ничего не нужно и местом я могу пользоваться тогда, когда захочу и сколько захочу. «Нужно делиться, нужно помогать, когда просят помощи. Нельзя отказывать. Нам не положено», – добавила она. Тут глаза я закатила уже наяву. Делиться – это хорошо, но раздавать то, что нажито непосильным трудом, абсолютно чужим и незнакомым людям… Лично в мои жизненные принципы это как-то не вписывалось.