Я вновь вошел в угловой кабинет с тремя окнами – два по одной стене и одно на другой – и замер, ожидая, пока сидящая напротив меня женщина прочтет мое дело, посовещается с сидящими рядом товарками и поставит самую большую, просто огромную, фиолетовую печать на моем личном деле!

– Так-так… Сергеев Се Кенович… - Ну, да, папочка у меня кореец, фамилию свою сыночку оставить постеснялся, зато вот имя-отчество свое – оставил за милую душу, скотина!...

И пусть злоба за эти годы остыла, но когда вот так, по слогам читают мое ФИО, она возвращается.

– … Признать не годным к несению воинской службы, по статьям… - Я вздохнул, радуясь наконец-то закончившемуся балагану. – Сегодня, после обеда придете и заберете документ…

Я немного офонарел – нафига после обеда, если мой военный билет лежит прямо перед ней, а над ним, справа-сверху лежит в чернильной коробочке заветная Круглая печать?!

– После обеда! – Отрезала главврач и закрыла мое дело, давая понять, что разговор окончен.

Убравшись из комнаты, замер в коридоре, решая для себя, ждать здесь или выйти на улицу, зайти в столовку, а потом вернуться с чистой совестью и набитым брюхом?!

– На время обеда, посторонним на территории находиться запрещено! – Рыкнул на меня старичок-комендант, седой, как лунь и сморщенный, как обезьяна. – Иди отсюда!

Вытолкав меня за дверь, дедок закрыл дверь, сердито прогремев засовом.

Мысленно матерясь, спустился с пятиступенчатого, бетонного крыльца и обойдя забор больнички, вывернул на улицу.

Не удачно вывернул, аж зубы заныли, как не удачно!

Прямо передо мной, метрах в десяти шестеро плотно сбитых парнишат докапывались до молодой парочки, явно требуя не денег или сигарет.

Прикинув, что я, с моим рюкзаком, в котором притаилась камера за триста тыщ, явно очень лакомый кусочек, начал медленно отступать в сторону больницы, надеясь успеть добежать до крыльца и достучаться, а там, глядишь, либо успею милицию вызвать, либо чудо случится.

Зря надеялся.

Оставив троих разбираться с парочкой, за мной устремились трое других.

По внешнему виду, так себе, не бойцы, но и я со своей короткой ногой нифига не тигр карате!

Ускорившись и надеясь на чудо, припустил к крыльцу.

– Стой, у тебя что, сигарет нет для правильных парней?! – Донеслось мне в спину ехидно-злобное шипение одного из членов троицы. – А если найдем?!

Чуть сбавив шаг, дождался, когда троица приблизится и развернулся к ним.

У среднего, широко улыбавшегося, в руках уже посверкивал здоровенный тесак, прям как мачете из фильмов, двое других обошлись куском арматуры и перочинным ножом.

Покрутив головой сделал маленький шажок навстречу чуваку с арматурой, краем глаза отметив, как шевельнулась белоснежная занавеска на окне и блеснули злобой женские глаза – главврач больнички явно с удовольствием решила понаблюдать, как меня разделывают.

– Давай рюкзачок сюда! – Потребовал мачетеносец. – И мы тебя не больно покалечим! Только медленно давай, а то уж больно камера у тебя там хороша!

«У-у-у-у-у, так меня продали…» - Промелькнула и пропала в голове простая мысль. – «Ну, раз камера нужна…»

– Лови! – Я сделал вид, что бросаю рюкзак вверх, а сам, сделал еще шаг навстречу руке, сжимающей мачете. – Ну!

Рука дрогнула, острие чуть качнулось.

«Хрусь»!

Двух килограммовая камера врезалась в лицо мачетеносца, стирая улыбку.

Парень отшатнулся назад, но я, даже с моей ногой, подстегиваемый страхом, успел еще раз прыгнуть на него, толкнуть в грудь и, выкрутив руку, отобрать мачете.

Парень плюхнулся на жопу и открыл было рот для крика, но вот тут у меня «забрало упало».

Два быстрых удара мачете и вот уже мой противник хрипит и булькает кровавыми пузырями из распластанного горла и разрезанного напополам, рта.