— Ты же понимаешь, насколько это безрассудно и глупо, верно? — Она обводит автобус жестом. — Здесь полно свидетелей. Ты же знаешь, что произойдет, если кто-нибудь узнает.

Моя рука находит пуговицу на ее джинсах.

— Тогда тебе лучше вести себя тихо.

Прежде чем она успевает снова запротестовать, я расстегиваю ее молнию и просовываю руку в трусики.

Как только мой палец касается ее клитора, у нее перехватывает дыхание, и она перестает сопротивляться. Она хочет этого так чертовски сильно. Почти так же сильно, как и я.

Мое дыхание ласкает раковину ее уха.

— Держу пари, ты уже влажная для меня.

Она даже не может этого отрицать. Конечно, это так.

Ее глаза закатываются, когда я нежно беру зубами мочку ее уха и скольжу круговыми движениями по ее клитору. Ее бедра непроизвольно выгибаются в моей руке, требуя большего. Нуждаясь во всем, что я готов ей дать.

Из моего горла вырывается смешок.

— Скажи мне, насколько ты влажная.

— Сухая, как Сахара, — язвит она, даже когда трется о мою руку.

Я цокаю языком, и мой палец перемещается ниже, раздвигая ее складочки и касаясь входа, а затем поднимая доказательство ее возбуждения к клитору, снова потирая его.

Сиенна сильно прикусывает губу, чтобы подавить стон, готовый вот-вот вырваться.

— Бл…

Она останавливает проклятие прежде, чем оно успеет вырваться и дать мне еще одно доказательство того, какой эффект я на нее оказываю.

— Умоляй меня заставить тебя кончить. — На лестничной клетке она не стала умолять меня. Но теперь будет.

Мой рот находит ее шею, запечатлевая нежный поцелуй там, прежде чем мой язык проводит от основания вверх к ее уху, и ее сладкого вкуса почти достаточно, чтобы заставить меня воспламениться. Она не может сдержать дрожь во всем теле, которая следует за этим.

— Хорошая девочка. Покажи мне, как сильно тебе нравится прикосновение моих губ к тебе.

Она качает головой, не в силах вымолвить ни слова. Я посасываю ее шею, и в то же время мой палец погружается в нее. Она зажимает рот рукой, чтобы сдержать стон.

Я обхватываю её плечи другой рукой, убираю её ладонь ото рта только для того, чтобы накрыть его своей. Её губы мягкие и податливые под моей ладонью.

Когда Сиенна эффектно замолчала, моя рука в её трусиках начинает работать быстрее: палец — входить и выходить, а большой палец неустанно кружить по её клитору. Это наказание в той же мере, что и награда.

Она цепляется за пальто, всё ещё лежащее у неё на коленях, прикрывая непристойный акт, происходящий в задней части автобуса.

Единственные звуки — шуршание ткани и мои низкие стоны ей на ухо.

— Когда же ты поймешь, что все, что я делаю, — это для тебя? Я преследую тебя, доставляю тебе удовольствие, защищаю тебя. Будь моей, Сиенна. Будь моей, и я смогу дать тебе все, что ты захочешь. Воплощу все твои фантазии в реальность.

Ее грудь поднимается и опускается быстрее. И если я продолжу, она не сможет остановить оргазм, который обрушится на нее.

Я убираю руку с ее губ, но продолжаю крепко обнимать ее за плечи.

— Умоляй меня, Сиенна.

Ее глаза закрыты, наслаждение переполняет ее, но она молчит.

Я проникаю в ее киску вторым пальцем, погружая их сильнее и глубже, а тыльной стороной ладони шлепаю по ее клитору снова и снова, вырывая стон из глубины ее горла. Ее возбуждение пропитывает мои пальцы, и мой член дергается, страстно желая оказаться внутри нее.

— Умоляй, блядь. Или я позволю всем в этом автобусе услышать, как ты кончаешь.

Ее зеленые глаза распахиваются, пока я продолжаю вводить в нее пальцы. Я не блефую. Я заставлю ее кончить, и только от нее зависит, узнают ли все в этом автобусе о том, что мы делаем, или нет.

— Пожалуйста. — Мольба срывается с ее губ отчаянным шепотом.

— Что “пожалуйста”, милая?

Она впивается ногтями в мягкую ткань своего пальто.

— Пожалуйста, заставь меня кончить.

Только от этих ее слов я уже начинаю стонать. Моя рука снова накрывает ее рот, и я посасываю мочку ее уха, пока мой большой палец находит ее клитор.

Скользкое возбуждение между ее ног позволяет мне с легкостью вводить и выводить пальцы, создавая в ее трусиках влажный беспорядок.