Шрифт:
— Тихо… надо успеть…
Ее рука шевельнулась и медленно поползла к талии. Залезла под тунику и чего-то коснулась. Еще движение. Раздался тихий щелчок и рука бессильно упала.
— Возьми… пояс…
Катя всхлипывая смотрела на эта манипуляции. Послушно протянула руку и нащупала тонкий, но довольно широкий пояс. Он уже был "открыт" и легко подался. Непонимающе спросила:
— Зачем?
— Надень…
— Это же твой пояс! Он тебе нужен!
— Слушай… Через шестнадцать часов… будет… окно. Чтобы… вернуться… после…. неудачи… Загорится красная… клавиша. Приложи правый… палец…. указательный. Портал… не примет… тебя. Отправит… обратно… до точки… разрыва. Первая точка… будет… твоя… твое время. Через миг… после…
Из горла пошла кровь. Эллес с трудом наклонила голову и сплюнула кровь. Ее глаза уже мутнели. В последний раз разлепила губы.
— Прощай… Катюша. Это… уже… всё…
Глава 5. Ты же сестра моя!
Утро настало как всегда — быстро и нежданно. Вроде бы еще властвует в дремлющем лесу ночь — и вдруг в одно мгновение на траве и листьях появляется утренняя роса. Деревья и кустарники потягиваются ветками, встрепенувшись. Птицы, пробудившись ото сна, заполняют воздух своими песнями, взлетают к верхушкам зеленых крон. Красный шар уже выплывает из-за горизонта, и птицы радостно встречают его разноголосьем. Величественное солнце раскрывает алую мантию, звезды бледнеют и вскоре исчезают, вместе с серебряной луной…
Прошло еще около часа. Ласковое сияющее солнце освещает лесную лужайку. Она окружена деревьями, воздух пропитан их ароматом. Хотя лучи с трудом проникают сквозь пышные кроны. На зеленом коврике травы — красные ягоды земляники, словно кто-то потерял яркие бусины.
К дереву привязана дикая коза. Откуда она здесь?… Длинная веревка не мешает животному объедаться густой сочной травой. Ее соски набухли молоком, но козлят рядом не видно. Очень странно…
Прямо на краю лужайки растет дерево огромной толщины — платан. Древний как сам мир. Его толстые корни вздымаются высоко над землей как щупальца чудовищного осьминога. А пространство под этими корнями завалено травой и ветками. И очень похоже, что кто-то специально сорвал и наломал.
Вдруг куча веток раздвинулась. Показались две руки. Затем девичье личико. Девушка прищурилась, привыкая к яркому свету. Выбралась наружу. Закинула руки за голову и полюбовалась небесной бирюзой. Посмотрела на козу, улыбнулась. Полезла в свою берлогу и спустя минуту показалась вновь, уже с глиняной плошкой в руке.
Подошла к козе, присела рядом и ласково погладила по спине. Та спокойно продолжала жевать траву, не обращая внимания. Девушка подставила плошку ей под брюхо и принялась осторожно сдавливать соски. Забрызгали белые капли. Молока было совсем немного, наверно с полстакана. Но как говорится — и на том спасибо.
Закончив сей важный процесс, девушка понесла миску обратно, к платану. Затем аккуратно, чтобы не расплескать, протиснулась сквозь рукотворную "дверь"…
Под корнями была маленькая пещера. В ее полумраке видна еще одна девушка. Она лежала на мягком ложе из травы. Осунувшаяся, с заострившимся лицом, очень бледная. Глаза закрыты. Дыхание тихое, чуть слышное. Она как будто спала…
Катя на коленках подползла поближе. Приподняв голову раненой, вставила в рот самодельную воронку — обычный кулечек, скрученный из листа дерева. И стала осторожно, буквально по капле вливать молоко.
— Пей… пей…
Вдруг Эллес кашлянула, поперхнувшись. Катя посмотрела на оставшееся молоко и отложила плошку.
— Хватит пока…
Прилегла рядом, подогнув упершиеся в корни ноги и задумалась, глядя перед собой невидящими глазами…
Услышав те последние слова, Катя не стала плакать. Слезы разом пересохли. Надо действовать, а не нюни распускать! Приложив палец к шее, почувствовала слабую ниточку пульса.
— Жива еще!
Осторожно освободив ногу, она поднялась и побежала к месту сбора раненых. Логика была простая. Ведь раненым должны оказывать какую-то помощь! Хоть элементарную. Иначе помрут все в пути-то! Это же люди, а не дикари — понимать должны.
Она оказалась права. Вокруг раненых воинов копошились какие-то женщины. Их было всего четыре. Все пожилые, а одна — так вообще старуха. Врачевательницы втирали в раны какую-то зеленую кашицу и перевязывали кусками полотна. Некоторым давали что-то выпить из глиняной посудины.
Катя подбежала к самой старшей. Она не знала местного языка. Потому просто коснулась плеча бабушки и стала показывать рукой на поле битвы.
— Элло! Элло!
Та оторвалась от очередного "пациента" и недовольно пробурчала. — Чего тебе надо?
Катя поняла суть сказанного, тут вариант лишь один. Сделала умоляющее лицо и снова: — Элло! Ей помочь надо…
Затем осторожно потянула женщину за рукав. — Там! Элло! Пожалуйста…
Та поняла. Снова буркнула что-то. Глубоко вздохнула и пошла следом за странной незнакомкой, говорящей на неведомом языке. Прихватив с собой крынку с таинственным снадобьем.
Приведя врачевательницу к раненой, Катя присела рядом и показала рукой на рану. Женщина не высказала никакого удивления. Если и удивилась, то виду не показала. Опустившись на колени, стала разглядывать. Покачала головой. С такими ранами не выживают. Но как объяснить это глупой девчонке, не понимающей слов? Вон как переживает! Наверно это ее сестра…