Когда к ней подбежали, Наташа лежала на льду, раскинув руки, изогнувшись в неестественной позе. Ее лицо было мертвенно бледным. С трудом разжав губы, она прошептала:

— Ног не чувствую…

— И сразу о главном. Так что же все-таки случилось на той роковой тренировке?

Ведущий «РИА-Новостей» пристально смотрел на Лещенко и в его взгляде не было даже намека на элементарное сочувствие. Алексей мысленно поморщился. Все вопросы были обговорены заранее, строго до буквы. И звучать ЭТО должно было так: «Я понимаю ваши переживания по поводу случившейся трагедии и глубоко сочувствую. И все же задам вопрос, который… и так далее». Ну что ж, этого следовало ожидать…

— Я уже говорил об этом и еще раз повторю. Случившееся с Наташей стало для меня ужасным кошмаром! Просто нет слов, чтобы выразить это горе. Но я не имею к этому никакого отношения, поверьте! Меня не было там, когда это произошло.

— Разве вы не руководили тренировкой?

— Руководил конечно! Но мне пришлось выйти по делам. Разговор был важный. С полчаса меня не было. А когда вернулся — Наташа уже лежала на льду.

Ведущий смотрел на Лещенко взглядом, в котором читалось недоверие.

— И что же вы увидели?

— Наташу и Розова. Я подбежал, попытался как-то помочь. Потом вызвал «Скорую».

— Хорошо. Но что же все-таки произошло? Что сказал Розов?

Лещенко с нарочитым раздражением пожал плечами. — Он зачем-то уговорил ее прыгнуть семерку. Семь оборотов то есть. На кой он это сделал — без понятия. Вот у нее спина и не выдержала. Я уже говорил об этом. И в полиции тоже.

— Да, я в курсе. Однако возникают вопросы. Получается, что Розов сделал это без вашего ведома? Разве такое возможно?

— Нет! Такое не должно быть возможно! Я понятия не имею, зачем он это сделал. Наверно хотел отличиться. Или эксперимент проводил над живым человеком. В любом случае такое простить нельзя. Он уже уволен и больше в нашей академии не работает.

Ведущий медленно кивнул. — Я понимаю вас. И все же — вы знали о намерениях Розова? Был до этого разговор о прыжке в семь оборотов?

— Ну конечно был. Еще давно, когда Наташа только перешла к нам, я ее спросил на эту тему. Мне же надо знать предел ее возможностей! Она сказала, что это опасно. Всё! Я больше эту тему никогда не поднимал. Для меня здоровье спортсменки на первом месте. Если опасно — значит все, табу. Тут и говорить даже не о чем…

Сразу после того как Наташу увезла реанимация, Лещенко пошел в свой кабинет и махнул рукой Розову, чтобы тот следовал за ним. Когда они остались вдвоем, произошел следующий разговор.

— Ты что натворил? Ты хоть соображаешь, что ты натворил?

Перепуганный Розов растерянно пролепетал: — Вы же сами велели…

— Что??? Я велел? Ты чего несешь, Сережа? В каком месте я тебе что-то велел?

— Вы сказали, что когда покурите — она должна прыгнуть.

— Чего я сказал??? Ты охренел что ли? Все что я тебе сказал — это что неплохо бы, если б она прыгнула семерку. Всё! Просто поделился мыслями. Все остальное — это твои влажные фантазии! Понял?

Розов молчал. Он уже все понял.

— Теперь слушай сюда. Во-первых ты уволен, это раз. Второе. Если ты хоть посмеешь пискнуть что я говорил… вот то самое фуфло, что ты сейчас нес — тебе кирдык! Понял? Мы с Анной тебя засудим за клевету. И еще иск за моральный ущерб для академии вломим. Ты хоть знаешь какие у нас связи? Ты знаешь, какие у нас адвокаты? Тебе столько вломят, что и внуки не расплатятся. Если они у тебя еще будут! Так что молчи в тряпочку. Ты во всем виноват! Если хочешь возразить — я тебя слушаю. Есть вопросы?

— Нет.

— Тогда собирай монатки и вали…

Эллес быстро шла по коридору клиники. На ней был надет белый халат, на ногах бахилы. Она смотрела по сторонам, на номера комнат, выискивая нужную. Ей объяснили, что ВИП-палата, где лежит ее подруга — почти в конце этажа, по левой стороне. Вокруг было тихо, она почти никого не встретила, кроме пары врачей, куда-то спешивших ей навстречу.

Она уже знала подробности травмы. Созванивалась с родителями Наташи. Те сразу же прилетели в Питер, поселились в гостинице и ждали, когда разрешат посещение.

Все было очень плохо. В результате запредельной нагрузки два поясничных позвонка — L2 и L3 получили жесточайшую компрессионную травму третьего уровня. Они были сдавлены почти на восемьдесят процентов и практически полностью разрушились. Осколки перерезали спинной мозг… Уже через несколько минут после травмы Наташа впала в кому. Все ее тело ниже области перелома потеряло чувствительность и функциональность. Помимо анатомического перерыва (полное повреждение спинного мозга) ситуацию усугубило кровоизлияние в меж-оболочечные пространства.