— Ты очень изменился, брат мой. Ты стал другим. И я… не уверена, что вернешься. Но если примешь такое решение, хочу чтобы ты знал. Я тебя пойму.

А потом… крепко обняла его, прижавшись всем телом.

— Я буду тебя ждать…

Наверно сестра права в чем-то. Он и в самом деле изменился. Это так и есть. Алатэ вдруг осознал, что ему… нравится этот мир! Люди здесь… они разные. Но они какие-то… искренние. У них есть чувства, эмоции. Они любят или ненавидят, смеются или плачут. В отличие от его мира полу-роботов, безразличных ко всему.

И самое главное — он больше не хочет убивать. Просто не хочет и всё!

— Это уже не моё…

Загудел шлем на столе. Самый важный прибор, межвременной коммутатор. На его лобовой части небольшая панель. Справа — настройка. Слева — зона пуска. Для перемещения надо надеть шлем и коснуться пальцами.

Прибор засветился, на панели вспыхнули разноцветные знаки.

— Окно…

Согласно правилам, окно включалось ровно на шесть минут. В это время возникал и поддерживался межвременной туннель. И исчезал… если окном никто не воспользовался.

Алатэ не спешил. Всё так же сидел, глядя на мерцающий аппарат. Он столько лет мечтал об этом миге. И вот сейчас, когда все уже готово, почему-то медлил. Что-то сдерживало. Он сам толком не понимал, в чем дело. Наверно просто отвык от своего мира. Или привык к этому.

— Ладно. Вперед…

Он положил сумку на колени и потянулся к шлему. Вдруг заиграла мелодия на телефоне. Быстро глянул время. Еще около трех минут, успеет. — Да?

— Андрюша, это я. — Голос Лены был тревожным. — У тебя все в порядке?

— Все хорошо.

— Уехала твоя двоюродная?

— Да, только что.

Лена замолчала. Потом как-то нерешительно. — У меня задержка была неделю назад. Я ждала, чтобы… не ошибиться. Сейчас тест сделала. Там две полоски. У нас ребенок будет…

Алатэ глянул на таймер. 38 секунд осталось… Взял шлем в руки. Как-то болезненно поморщился. Замер в нерешительности. Затем стиснул губы и поставил прибор обратно.

Последние секунды шли медленно… казалось что целую вечность. И вот шлем стал затухать. Один за другим гасли огоньки, затих гул, отключилась лобовая панель. Окно закрылось. Пути назад больше не было. Всё.

Из трубки послышался тихий голос. В нем звучала грусть.

— Что скажешь?

Он с шумом выдохнул воздух. — Скажу… что очень этому рад. И еще: Нам наверно пожениться надо? Теперь уже ты что скажешь?

В трубке молчание. Затем тихие слова:

— Я так боялась, что не услышу этого…

* * *

Смеркалось. Тишина сумерек летела над лесом и рекой, над лугами и полями. Летела сквозь. Прохладная и ненасытная… Казалось что все вокруг так близко, что достаточно протянуть руку. И в то же время бесконечно отдалено. Ветер мчался темными стайками по реке, шумел и выл в верхушках деревьев. Тени туч летели по земле, накрывая чернотой зелено-стальные пятна холмов…

Из леса, подступившего к холмистой гряде, появились всадницы. Небольшой отряд в десяток воинов. В полном молчании они пришпорили своих скакунов и рысью двинулись к узкой расселине меж холмов. Затем исчезли в сумрачной тени.

Прошло около получаса. И снова движение у опушки. На этот раз десятком дело не ограничилось. Из-за деревьев выезжал отряд за отрядом. И вскоре целая колонна всадниц двинулась вперед, растянувшись на пару сотен метров. Амазонки…

Их было около четырехсот, маленькая армия. Ехали рядами по четверо. Все рослые, мускулистые, в боевых доспехах и при полном вооружении. Здесь тишина уже не особо соблюдалась. Девушки явно пребывали в хорошем настроении, то и дело переговаривались, шутили и даже смеялись. Правда негромко.

В середине колонны уверенно восседала на белом коне девушка редкой красоты. Она выделялась на фоне своих суровых спутниц, чьи лица давно огрубели после бесчисленных походов и сражений. Она ехала с непокрытой головой, шлем приторочен к седлу, вместе с щитом. На боку — длинный изогнутый меч, в руке держала короткое копье.

Ее соседка, широкоплечая блондинка с обручем на волосах, вдруг хитро улыбнулась.

— Ты лучше надень шлем, Элло!

— Ты стала заботливой как моя мама, которой я никогда не видела. Что с тобой, Лэйя?

— Я беспокоюсь о другом. Просто не хочу, чтобы козлы бросились к тебе, забыв обо всем. А что останется нам?

Эллес звонко рассмеялась. — Хорошо. Садись за моей спиной. И вся слава будет твоя!

В беседу вмешалась еще одна всадница.

— Не стоит этого делать, Лэйя. Ее конь может приревновать. А он очень больно лягается.

Начался всеобщий хохот. Воительницы от души веселились, обмениваясь шутками и подколками.