Удар проходит.

— Дверь не была заперта, — добавляю я.

Его хватка на моем подбородке исчезает. — Я не ожидал, что ты вломишься.

Наши взгляды сталкиваются. — Я не врывалась, — возражаю я. — Я просто открыла дверь, чтобы посмотреть, что происходит, и тут София прыгнула на меня. Знаешь, ты мог бы предупредить меня, что у тебя есть собака. Она опрокинула меня, — говорю я, прижимая ладонь к больному копчику, чтобы укрепить свою точку зрения. — У меня, наверное, завтра будет синяк.

— Синяк?

— Да.

— Насколько плохо? — У него хватает приличия выглядеть слегка обеспокоенным.

— Не имею представления. — Мое сердце колотится в ушах, когда я поворачиваюсь спиной к зеркалу и поднимаю подол рубашки, одновременно стягивая шорты на несколько дюймов вниз. — Все, что я знаю, это то, что это очень больно.

Его взгляд перемещается на участок кожи прямо над моим задом, который я предоставила для осмотра, и мышцы на его теле заметно напрягаются. Его пресс стал еще более рельефным. Его челюсть сжимается.

— Там ничего нет, — бормочет он.

— Конечно, с такого расстояния ты ничего не увидишь, — говорю я, и мой голос становится оборонительным.

Его грудь вздымается и опускается с глубоким, медленным дыханием. Я ожидаю, что он бросит это, но он этого не делает.

Вместо этого он обходит меня и приседает на корточки, ставя мой копчик на уровень его глаз.

Его полотенце поднимается вверх по бедру, и мое сердце подпрыгивает.

— Это достаточно близко? — Его дыхание касается моей кожи.

— Я… я бы так сказала.

Когда подушечка его большого пальца нежно гладит это место, я думаю, что могу потерять сознание.

— Это больно?

— Немного, — лгу я. Боль? Какая боль? Единственное, что я замечаю, это дюйм кожи, которая горит под его большим пальцем.

Внезапно оно исчезло. Джорджио встает и отворачивается от меня. — Все будет хорошо, — хрипло говорит он. — Если хочешь, я могу принести тебе льда.

— Хорошо. — Я натягиваю шорты и позволяю рубашке упасть. — Спасибо.

Он проводит ладонью по лицу, а затем поворачивается ко мне с настороженным выражением лица.

— Прости, что зашла, — говорю я, указывая на комнату. — Я думала, ты ушел. Я не слышала, как ты двигаешься.

— Я брился.

— Ну, ты очень тихо бреешься.

Он смотрит на меня, как бы говоря: «Молодец, Мартина». — Я дам тебе пропуск, так как ты права, я должен был сказать тебе о собаке».

Удерживая полотенце на месте, он проходит мимо меня. Я кусаю нижнюю губу, когда до меня доходит его запах — мыла и лосьона после бритья. Я не должна, я знаю, что не должна, но я оглядываюсь через плечо и еще раз смотрю на эту великолепную спину.

Бог был к нему исключительно добр.

— Могу я вернуть свою комнату, чтобы переодеться? — спрашивает он, не глядя на меня.

— Ой! Да, конечно.

Что со мной не так? Жар ползет по моим щекам, и я выбегаю из комнаты.

— Будь внизу к завтраку через пятнадцать минут, — кричит он, когда я уже собираюсь закрыть дверь.

— Хорошо.

Как только дверь закрывается, я прижимаюсь к ней спиной и стону в ладони. Это было унизительно. Я действительно заставила его взглянуть на мой чертов копчик?

С бьющимся сердцем я лечу в ванную, чтобы принять холодный душ — мне это нужно.

ГЛАВА 6

МАРТИНА

Десять минут спустя, после того, как мне удалось выдавить из себя унижение и адреналин, я выхожу, расчесываю волосы и наношу немного румян, чтобы меньше походить на актера из «Ходячих мертвецов». Моя одежда все еще упакована в чемоданы, так что я хватаю то, что лежит сверху — джинсы в обтяжку и мягкую желтую футболку. Это не самый милый мой наряд, но сойдет.

Как только я выхожу из своей комнаты, я слышу голоса и звон посуды.

Мысль о том, чтобы пойти туда, чтобы встретиться с персоналом, заставляет меня остановиться. В воздухе витает энергия, и это… устрашающе. Мне действительно не хочется общаться или вести светские беседы с незнакомцами.

На мгновение я подумываю о том, чтобы не подчиниться Джорджио и спрятаться в своей комнате, но я не хочу, чтобы он подумал, что мне стыдно за это утро. Хотя мне стыдно. Но он не может этого знать. Я скорее сброшусь с той башни, мимо которой мы проезжали прошлой ночью, чем раскрою свою влюбленность к нему. Это так глупо. Он взрослый мужчина, великолепный, и я не настолько сумасшедшая, чтобы думать, что он когда-нибудь так на меня посмотрит. Даже во сне я не позволила бы себе быть настолько смелой, чтобы лелеять мысль о том, что он когда-нибудь увидит во мне что-то большее, чем младшую сестру своего будущего дона.