— Нет. Там трое слуг. Горничная, повар и садовник. Персонала немного для такого большого помещения, как кастелло, но мы будем использовать только первые два этажа.

Она кивает и поворачивается обратно к окну.

Звук разочарования угрожает вырваться из меня, но я сдерживаю его. Я не привык быть болтливым. На самом деле, одно из моих увлечений — позволить тишине затянуться и посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы люди почувствовали себя явно некомфортно. Это удивительно забавное времяпрепровождение.

Но это молчание? Ничего забавного в этом нет. Он распространяется через переработанный воздух самолета и оставляет кислый привкус во рту.

Когда она снова начинает просматривать свой телефон, мое терпение не выдерживает. Я расстегиваю ремень безопасности, протягиваю руку и выхватываю его у нее из рук. — Никаких телефонов.

Ее карие глаза округляются, и она опускает одну ногу на землю. — Что?

Мой взгляд скользит вверх по ее стройной икре, прежде чем я успеваю остановиться. — Ты слышала меня. Никаких телефонов.

— Почему?

— Телефоны можно отследить. Я не могу допустить, чтобы ты выдала наше местоположение.

Ее взгляд падает на мой собственный телефон, лежащий на столе.

— Мой зашифрован, — объясняю я.

— Так зашифруй мой.

Я выключаю ее устройство. — Ты выиграешь от меньшего количества экранного времени.

Это линия, которая, наконец, дает мне ответ, который я хочу. Она поджимает губы, и впервые с тех пор, как я забрал ее, в ее взгляде что-то вспыхивает.

— Это вздор. Что мне делать со своим временем?

— Читать, готовить, гулять. В кастелло есть много других дел, кроме того, чтобы забивать себе голову всякой ерундой. Человечество существовало задолго до того, как изобрело экраны, и каким-то образом умудрялось себя прекрасно развлекать.

— У них также была ожидаемая продолжительность жизни около сорока лет, потому что они, вероятно, умерли от скуки. То, что люди так делали, не означает, что это было лучше.

Ах. Так что у нее есть немного дерзости, когда она не так поглощена тем, чтобы быть несчастной. Природа и свежий воздух пойдут ей на пользу.

— Мой дом, мои правила, — твердо говорю я, пожимая плечами.

Ее пальцы сжимаются на подлокотниках, и по ее лицу пробегает паника. — Мне нужен мой телефон.

— Нет. Он тебе не нужен.

Она качает головой. — Ты не понимаешь. Он помогает мне.

— Помогает тебе в чем?

Ее взгляд падает на землю, прежде чем нерешительно вернуться ко мне. — Много вещей. Это помогает мне заснуть.

Да правильно. Смотреть на светящийся экран определенно не помогает ей в этом. — Я так не думаю. На самом деле, скорее всего, все, наоборот.

— Пожалуйста, Джорджио. — Ее голос ломается.

Мой взгляд сужается от этого жалкого звука, и что-то шевелится в моей груди.

Почему она так расстроена из-за этого? Это просто телефон.

Но ее глаза становятся наполненными слезами, пока она ждет моего ответа… и тут до меня доходит.

Эта штука — ее чертов костыль. Она, вероятно, тратит на это весь свой день, отключая свой разум от реального мира.

Она зависима, а я только что забрал ее дозу. Что произойдет, когда она останется наедине со своими мыслями?

Бля, это хуже, чем я думал. Как Де Росси допустил, чтобы ей стало так плохо? А эта его жена? Она — причина, по которой Лазаро приехал на Ибицу, так что самое меньшее, что она могла сделать, это сделать излечение Мартины своим приоритетом.

Мартина вытирает глаза, ловя слезы, прежде чем они текут по ее щекам, и смотрит на меня.

Я смотрю в окно. Мне не нравится, как ее заплаканные глаза заставляют меня чувствовать. И тут мне приходит в голову мысль. Этот телефон может быть единственным, что ее волнует в данный момент, и она хочет вернуть его.

Почему бы не использовать этот диск? Почему бы не дать ей отвлечься? Что-то, чтобы занять ее на несколько дней, чтобы она не провела их просто в постели…

Мой взгляд падает на устройство в моей руке.

— Я зашифрую для тебя, — говорю я, засовывая телефон в карман. — После этого ты можешь получить его обратно.

Она вздыхает с облегчением и поправляется, скрестив ноги. — Спасибо. Как долго это займет?

— Столько, сколько понадобится, чтобы найти его.

Ее облегчение исчезает в мгновение ока, а рот приоткрывается. — Что ты имеешь в виду?