– Слушай, ты, давай, приходи в себя что ли… – прорвался в его сознание идущий издалека голос.

Антон с трудом разжал кулаки, заставил тело если не расслабиться, то принять человеческую осанку вместо боевой стойки, затем, уже окончательно переключая сознание с внутреннего мира на восприятие реальности, вновь посмотрел в глаза незнакомому парню и тихо произнес:

– Я в порядке.

– Ну да. Другому кому-нибудь расскажешь. Я такой взгляд видел только однажды, когда СКАД пригнал сюда на зачистку взвод киборгов.

Киборгов? В распоряжении СКАДа появились киборги?!

Новость для Антона была ошеломляющей. Теоретически он знал, что можно создать кибернетический организм , но не думал, что прототипы таких устройств существуют в реальности.

– На этот счет можешь быть спокоен. Я человек.

– Вижу. Теперь вижу. Давай знакомиться что ли? – Примирительный тон, конечно, мог оказаться уловкой, но Светлов не стал возражать.

– Антон. – Скупо отрекомендовался он, заставив себя пожать протянутую ладонь.

– Энтони. – Услышал он в ответ. – Энтони Хоук. – Пойдем ко мне поговорим.

Светлов кивнул. Отказываться было глупо. В конечном итоге, нравятся ему эти люди или нет, но некоторое время придется провести в их обществе, ведь он действительно с легкой руки полковника Зарезина поставлен вне существующей системы. Он еще не определился, что предпримет дальше, и вообще, как быть: пытаться ли восстановить «справедливость», вернуть себе прежний социальный статус, или продолжать начатое движение поперек спокойной, но стремительно мельчающей реки под названием «жизнь»?

Пока он раздумывал, они с Энтони прошли к подъезду, подле которого уже собралась приличная толпа, человек в пятьдесят не меньше. Светлов инстинктивно ждал нового обострения, но Хоук, не произнеся ни слова, воздействовал на людей будто волнорез, – они расступались, пропуская его и Антона, пока двери подъезда не закрылись за спиной, отсекая откровенно недоброжелательные взгляды.

В вестибюле здания было тепло. Освещение работало, как положено, обострившийся слух Антона уловил едва слышимый звук работы регенераторов воздуха.

– Тут многое изменилось. – Глухо произнес он.

Хоук остановился, затем медленно повернулся к Антону и спросил:

– Есть с чем сравнивать?

– Я вырос тут. – Ответил Светлов, не видя смысла скрывать правду.

– Ты серьезно?

– Серьезно. Правда, тогда это был нищий квартал.

– Верно. – Согласился с ним Энтони. По его лицу промелькнула тень – видно фраза Светлова освежила воспоминания детства. – Что-то я тебя не припомню.

– Мы с тобой в разных возрастных категориях. – Ответил Антон. – Я жил тут тридцать лет назад, когда Цитадель существовала только в проекте.

– Именно тут? – С нотками недоверия в голосе переспросил Энтони.

– Да. Седьмой этаж, квартира триста семь. Там на подоконнике есть выцарапанная ножом надпись – «Антон», и еще в тайнике, – если никто не нашел его – почти собранный гравиборд, без блока питания.

Хоук несколько секунд размышлял, беззвучно шевеля губами, будто спорил с самим собой, а потом вдруг круто свернул к лифту:

– Проверим, если не возражаешь?

– Не возражаю. – Светлов ощутил щемящее чувство грусти. – Сколько тебе лет, Энтони?

– Тридцать.

– Тогда мы с тобой точно разминулись в пространстве и времени. – С долей сожаления сказал Антон. Мне было восемнадцать, когда я покинул квартал. Сейчас сорок пять.

– Выходит, я мог видеть тебя, когда был трехлетним карапузом?

– А ты тоже родился тут?

– Да. Ты, наверное, в курсе, что пятнадцать лет назад СКАД проводил тотальную зачистку города от «неблагонадежных элементов»?

– Слышал. Мне в ту пору было не до внутренних новостей. Война…

– Понятно. Нас «вычистили», что стало с родителями – до сих пор не знаю.

– А сам как?

– Как все. Получил контроллер – Хоук коснулся мягкой заглушки импланта, – был определен в школу для трудных подростков, потом… – Он как-то странно усмехнулся, – потом бежал, во время атаки хитваров на Цитадель, когда те пробили защиту СКАДа, и вырубили сеть. Вернулся сюда…

– И чем вы тут занимаетесь?

– Сказать честно?

– Ну? – Светлов вышел из лифта, и остановился, как раз между разговорившимся Энтони, и до боли знакомой дверью.

Сознание как будто застыло между прошлым и настоящим.