Истому последнее обстоятельство удивило и, очевидно, отразилось на его лице, потому что герцог сказал:

— Это Карло, мой секретарь. Карло, золото, прошу тебя, подожди за дверью. У нас будет серьёзный разговор.

Отрок послушно встал с кресла и вышел из кабинета. Его ухоженный вид, богатая одежда вкупе с манерой общения герцога со своим якобы секретарём не оставляли места для сомнений по поводу того, кем в действительности является Карло при дворе герцога Сорского и какие обязанности выполняет. Истоме оставалось только надеяться, что он сумел быстро овладеть собой и отвращение не отразилось на его лице.

— Итак, господа, как вы разместились, всё ли вас устраивает? — спросил герцог по-итальянски, жеманно ломая руки.

Паллавичино тут же услужливо перевёл, и Истома подумал, что мнимое незнание итальянского языка даёт больше времени на обдумывание ответа и позволяет избежать ненужных неловкостей.

— Благодарю, всё хорошо, — ответил он, — но у меня есть одна маленькая просьба. Я не привык к такому убранству покоев, пристойному лишь коронованным особам. Поэтому прошу убрать с моего ложа балдахин. Я приучен к другому, и, отходя ко сну, видеть над головой матерчатый свод, — Истома изобразил смущение, — для меня это непривычно.

На лице герцога отразилось искреннее удивление: очевидно, гостей с подобными просьбами у него ещё не было. Недоумённо пожав плечами, он встал со своего кресла и подошёл к Истоме, положив ему руку на плечо, отчего Шевригин едва не дёрнулся:

— Хорошо, мой друг. Я приложу все силы, чтобы вы ощущали в моём дворце подлинно домашний уют. К вечеру балдахин уберут.

Он вздохнул и вернулся на место:

— Есть ли ещё какие-то пожелания?

— Мне нужна небольшая лохань с уксусом и добрый кувшин воды. И ветошь какая-нибудь.

Паллавичино перевёл, споткнувшись на слове "лохань".

Герцог теперь на странное требование гостя не удивился, лишь кивнул головой. Затем дёрнул за шнурок, который болтался на стене рядом с его креслом. Где-то вдалеке зазвенел колокольчик. В комнату вошёл Люка.

— Уберёшь с кровати нашего русского гостя балдахин и приготовишь вечером уксус и воду, — велел он, — и да, вот ещё, принеси деньги. Те самые, что привезли утром. И ещё тряпки какие-нибудь принесёшь. Не знаю уж, для чего они ему понадобились.

Люка молча исчез, но вскоре вернулся, неся увесистый кожаный кошель. Поставив деньги перед своим господином, снова исчез. Герцог указал взглядом на кошель:

— Его святейшество дарит русскому посланнику шестьсот дукатов. Этот подарок сделает твоё пребывание в Риме светлым и радостным.

И он манерно улыбнулся Истоме, на что тот тоже растянул рот в улыбке, стараясь, чтобы она выглядела как можно более естественной.

— Мне хотелось бы познакомиться с Римом, — сказал Истома, — сегодня я успел заметить, что это очень красивый город, и было бы интересно рассмотреть его поближе.

— Ну конечно, — ответил герцог, — любуйтесь, в Риме есть на что посмотреть. А папа примет тебя через два или три дня. Сейчас он слишком занят.

Истома вежливо улыбнулся хозяину замка, забрал деньги и вышел. Вслед за ним вышел и Паллавичино.

— Сегодня вечером в честь русского гостя будет роскошный ужин, — громко сказал им в спину герцог, — не задерживайтесь в городе.

Истома не мог решить, что лучше: оставить деньги во дворце или лучше взять их с собой. Он вспомнил Венецию, заверения Альберто, что кражи на постоялых дворах там невозможны. Но здесь ведь Рим, а не Венеция. Он ещё немного подумал и решил взять кошель с собой. Для этого пришлось вернуться в свои покои, где Люка уже начал разбирать балдахин, едва уворачиваясь от сыплющихся сверху клопов, и взять сумку, потому что тащить тяжёлый кошель в руках было неудобно.

Паллавичино дожидался его во дворцовой конюшне. Он уже взнуздал своего коня и даже забрался в седло. Конь выказывал ту же нетерпеливость, что и его хозяин, и аж пританцовывал на месте.

Когда они выехали за ворота герцогова дворца, Паллавичино сказал:

— Куда думаешь ехать?

— На базар хочу. Надо здешнее платье прикупить. Не люблю, когда смотрят, как на диковину.

— Это тебе на Палатин или Эсквилин [82] надо. Там много лавок, где готовым платьем торгуют.

— Ты что, со мной не пойдёшь?

Паллавичино замялся:

— В любое другое время, но сейчас мне надо передать вырученные в Дании и Любеке деньги сыну. Он ведёт наше дело здесь, в Риме, и очень ждёт, когда я приеду. Это только сегодня, но потом я буду сопровождать тебя где угодно. Может, сначала поедем со мной, а потом покупать платье?

— Ну хорошо, езжай, — к радости Паллавичино, легко согласился Истома, не ответив на его предложение, — но не забывай, что герцог ждёт нас к ужину.