– Если допустить, что данные, полученные в ходе дополнительного исследования, подтвердили уже существовавшую статистику, это можно считать важным обстоятельством?

– Для нас, онкологов, это очень важное обстоятельство. Если подсчеты были точными, то можно сказать, что речь идет об очень серьезном увеличении процента выживаемости.

– А если так, доктор Робб, то есть если исходить из того, что стратегия снижения риска возникновения аллергических реакций была успешной, а данные дополнительных исследований подтверждались специалистами по статистике, то что же получается? Если суммировать все это, сегодня вы бы по-прежнему сделали вывод, что «Джи-Ливиа» не является безопасным и эффективным препаратом?

Это очень неприятный момент для доктора Робб – она явно чувствует себя не в своей тарелке.

– Я не могу говорить от имени всего УКПМ.

– Как мы уже говорили раньше, доктор Робб, именно вы, а не кто-либо из ваших коллег, находитесь на свидетельской трибуне в зале суда. Скажите, сегодня вы по-прежнему придерживаетесь мнения, что «Джи-Ливиа» не является безопасным и эффективным лекарством – с учетом всех допущений, которые я сделала?

– Это слишком большие допущения. С таким же успехом я могу допустить, что люди могут перестать заболевать раком.

В беседу вмешивается Сонни:

– Хватит вилять, доктор Робб. Миссис Стерн имеет право получить ответ на свой вопрос.

Хотя Стерн, лично хорошо зная Сонни, не мог предвидеть, что дойдет до этого, Кирил оказался прав, когда как-то отметил, что она иногда бывает несколько раздражительной во время судебных процессов. После двадцати лет работы в должности судьи запасы ее терпения, когда речь идет о стандартных судебных трюках как со стороны юристов, так и со стороны свидетелей, действительно истощились. Это характерно для многих судей с большим стажем. Но резкие слова, сказанные Сонни, сидящей в судейском кресле, похоже, пугают доктора Робб. Она резко выпрямляется. Лицо ее по-прежнему выражает тревогу.

– И все же это слишком широкие допущения. Однако, если бы они оказались обоснованными, полагаю, я бы засомневалась, что мне следует остаться при прежнем мнении. Но знаете что? Когда я нахожусь здесь и отвечаю на какие-то гипотетические вопросы, все это напоминает мне какой-то эксперимент, причем с использованием вымышленных данных и параметров. Мы же, и я в том числе, делаем отнюдь не воображаемую работу. Мы имеем дело с человеческими жизнями. Если бы я всерьез отвечала на вопросы, которые мне здесь задают, мне бы потребовалось для этого гораздо больше времени, и я должна была бы учесть множество самых разных факторов, причем подойти к этому куда более тщательно, чем я могу, находясь здесь.

Марта пристально смотрит на доктора Робб, и Стерну приходится сдерживать себя, чтобы не положить ладонь на плечо дочери, призывая ее успокоиться. Робб сделала максимум возможного, чтобы запутать свой ответ и обставить его со всех сторон оговорками. Но за водопадом сказанных ею слов вряд ли удастся скрыть произнесенную ею фразу – «я бы засомневалась, что мне следует остаться при прежнем мнении». Чувствуется, что, если Марта еще раз надавит на доктора Робб, та, вероятнее всего, сформулирует свою мысль более определенно – или же вообще скажет все напрямик.

Марта, которая продолжает хранить молчание, и сама приходит к такому выводу. Она почувствовала, как за какую-то секунду общее настроение в зале суда изменилось. Все присутствующие понимают, что свидетельница сделала важнейшую уступку или даже признание. Исходя из буквы закона, Мозес прав – присяжные все еще имеют полномочия признать, что Кирил в 2016 году совершил мошенничество. Но после того, что сказала доктор Робб, возникает вопрос – признают ли члены жюри виновным в мошенничестве семидесятивосьмилетнего лауреата Нобелевской премии за подтасовку нескольких цифр, учитывая, что созданное им лекарство реально спасает жизнь и к тому же, скорее всего, в любом случае будет одобрено и получит лицензию.

Марта возвращается в ложу защиты, чтобы оставить на столе листы с данными подтверждающего исследования, которые она до этого держала в руках. Она, кажется, уже собирается сесть, что было бы вполне логично, но вдруг поднимает руку, давая понять, что еще не закончила.

– Еще одно, доктор Робб. Вы говорите, что несколько раз встречались с представителями компании «ПТ» в Вашингтоне, чтобы обсудить вопросы, связанные с «Джи-Ливиа». Между первой такой встречей в 2014 году, когда «ПТ» пыталась добиться признания препарата средством прорывной терапии, и последней, которая состоялась в октябре 2016 года, в скольких таких встречах вы принимали участие? Всего?

– По-моему, в четырех.

– А присутствовал ли на какой-либо из этих четырех встреч Кирил Пафко?

– Да, на первой и на последней.

– А кто во время всех этих встреч был главным представителем компании «ПТ»?

– Доктор Леп Пафко.

– А в октябре 2016 года, когда УКПМ представили результаты клинических испытаний, кто выступал от имени компании?

– Вы хотите сказать, кто делал доклад? Кирил сказал несколько слов, но в основном говорил Леп Пафко.

Марта делает знак Пинки, и на демонстрационном мониторе появляется титульный лист заявки на получение лицензии на «Джи-Ливиа» из вещественного доказательства гособвинения 1.