Меня провели в гостиную, усадив на диван. Врач сразу начал осматривать рану, сняв рубашку и осмотрев порез.

— Нож задел только мягкие ткани, но вы потеряли много крови. Нужно обработать и зашить. И, пожалуйста, не двигайтесь.

Я только кивнул, чувствуя, как усталость окутывает всё моё тело. Пока врач работал, Жерар встал в стороне, его лицо оставалось суровым.

Я не хотел, чтобы Селин увидела меня в таком состоянии. Не хотел, чтобы она переживала или волновалась. Но это было неизбежно.

Её быстрые шаги уже раздавались неподалёку, и вскоре я услышал, как она подбежала ко мне.

Селин

— Боже, Арман… — прошептала я, прикрывая рот рукой, когда увидела его всего в крови. Врач осторожно снимал с него рубашку, которая прилипла к ранам. Его тело было покрыто синяками и порезами, а лицо наполовину скрывала запекшаяся кровь.

— Это не то, о чём ты думаешь, — прохрипел Арман, пытаясь приподняться, но врач мягко надавил на его плечо, заставляя остаться на месте.

— Не двигайтесь, сэр, у вас могут быть переломы, — строго сказал доктор, продолжая осматривать его раны, несмотря на мольбы Армана обойтись без излишней суеты.

— Как это «не то, о чём я думаю»? — мой голос задрожал, а слёзы невольно потекли по щекам. — Ты весь в крови, Арман! Кто это сделал? Почему?

Он попытался улыбнуться, но эта слабая попытка только усилила мою тревогу. Я видела, как ему больно. Его руки дрожали, а каждый вдох давался с трудом.

— Не переживай, это… просто небольшое недоразумение, — выдавил он сквозь боль.

— Недоразумение? — в моём голосе звучал гнев, смешанный с отчаянием. — Кто-то избил тебя до полусмерти, а ты называешь это недоразумением? Арман, скажи мне правду!

— Селин… не сейчас… — его голос ослаб, но в нём всё ещё звучала твёрдость.

— Мадемуазель, прошу вас, выйдите, — вмешался врач, раздражённо бросив на меня взгляд. — Я не могу работать, пока вы отвлекаете его.

Я замерла, но не могла заставить себя уйти. Слёзы жгли глаза, и от беспомощности я прижала руки к груди.

Я хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Всё, что я могла сделать — это смотреть на него, лежащего в крови, израненного, и беспомощно сжимать кулаки.

— Селин, — тихо позвал он снова, но голос звучал слабо, почти умоляюще. — Послушай врача… Просто выйди.

— Нет, — выдохнула я, покачав головой. — Я не уйду. Ты думаешь, я могу просто оставить тебя в таком состоянии?

Доктор раздражённо вздохнул, бросив на меня короткий взгляд.

— Мадмуазель, если вы не успокоитесь, я вызову охрану, — предупредил он.

Я понимала, что мешаю. Но что-то внутри меня рвалось наружу: страх, злость, отчаяние.

— Кто это сделал, Арман? — повторила я, игнорируя врача. — Скажи мне правду.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Это не имеет значения, Селин. Не ищи причин, не лезь туда… — он оборвал себя, болезненно закашлявшись.

— Как это «не лезь»? — я почти закричала. — Ты хочешь, чтобы я просто стояла в стороне, пока тебя убивают?

— Селин, остановись, — вдруг резко произнёс он, открыв глаза. Его взгляд был ледяным, полным усталости и боли. — Ты только усугубишь всё.

— Арман, тебе нужно в больницу, — настойчиво сказала я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё кипело.

— Нет! — рявкнул он, его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. — Я не хочу иметь дела с полицией. Я сам разберусь. Иди, Селин. Не лезь!

Его резкие слова заставили меня замолчать. Он отвернулся, как будто не хотел видеть моё лицо.

Доктор, видимо, понял, что спор бесполезен, и молча продолжил обработку ран.

— Я разберусь, — прошептал Арман, так тихо, что я едва расслышала. — Обещаю, я разберусь.

Его упрямство, эта ложная уверенность — всё это только сильнее подтверждало мои подозрения. Сегодня он соврал мне. Я знала, что он в беде из-за меня. Это всё Гюстав. Он выплёскивает свою злость на Армана, и я не могла оставаться в стороне.

Я видела, как Арман избегает моего взгляда, как ему неудобно передо мной в таком состоянии. Осознавая, что моё присутствие только обостряет ситуацию, я заставила себя выйти.

Зайдя на кухню, я присела за стол и обхватила голову руками.

Слёзы катились по моим щекам, и я уже не пыталась их сдерживать. Мысли путались, а боль и тревога разрывали меня изнутри.