— А ты не нервничай, папаша. Продолжай гулять дальше. Предал нас! Теперь чего ждешь?

Я прикусываю кончик языка и сильно зажмуриваюсь.

— Я виноват. Да, — кивает Рома.

Его голос слышу, как из под толщи воды. И в ушах какой-то неприятный звон.

— Максим, я хочу все исправить. Я…

— Вообще не понимаю, нахрена ты нас сюда привез? — кривится сын.

— Всплыли кое-какие подробности, и теперь я должен разбираться в ситуации. Скорее всего, меня подставили. И измены не было, — Рома плечами пожимает.

А краешки его губ растягиваются в улыбку.

— Не было измены? — с надеждой переспрашивает сын. — Подставили?

Я горько усмехаюсь, опустив взгляд. Ну да, как же… если не было измены на встрече выпускников, это не отменяет его посиделок с Настей в ресторане и ее присутствия в нашем доме.

Чертова сережка, которую я обнаружила возле кровати, все еще стоит перед глазами. Сверкает в моей памяти злорадным блеском. Будто любовница победила. Пробралась в мою супружескую спальню и пометила территорию.

— Я все выясню и найду доказательства, что не изменял, — Рома упрямо смотрит мне в глаза. — И тогда, Даш, мы поговорим.

— Не будет никаких разговоров, Царицын, — отвечаю сухо и мрачно. — За дуру меня не держи, ладно?

— Даш…

— Все, нам пора, — выпаливаю я и выхожу из машины.

Милана уже о чем то шепчется с Олесей, стоя на крыльце дома. Посматриваю на них, вынимая сумки с вещами из багажника.

А Рома сидит за рулем тачки и даже помощь свою мне не предлагает. Вот же тормоз!

Вместо него мне помогает Максим. И хоть выглядит он все еще суровым, и кровоподтек над его верхней губой меня пугает, я хочу серьезно с ним поговорить.

И пусть Рома ему на уши не присаживается и в заблуждение не вводит. А то ишь, губу раскатал. Думает, что выведет Настю на чистую воду, и я сразу прощу?

Разбежалась!

— Ого! — Аграфена Григорьевна распахивает дверь и с изумлением на нас всех смотрит. — Вы чего здесь?

— Мы опять к тебе, ба, — слабо улыбается Олеська.

Моя свекровь явно растеряна. Хлопает ресницами и с недоумением на меня посматривает, пока я тащу сумку в дом.

Дети входят вслед за мной.

— Дом, милый дом! Кайф, опять не нужно убираться! — с облегчением выдает Максим. — Ба, а что покушать есть?

— Да, мы после школы, голодные! — поддерживает брата Олеся.

— Максим, а что у тебя с губой? Ты подрался? — Аграфена Григорьевна идет вслед за моими детьми на кухню.

Их голоса отдаляются.

Милана толкает меня плечом.

— Ты чего нос повесила? — шелестит моя подружка. — Дашуль, может, скоро все на свои места встанет! И Ромка, может, не изменял…

— Изменял, — глухо произношу я и смотрю Милане в глаза. — Точно изменял.

— Ну почему ты так решила? — с мрачной улыбкой интересуется моя подруга.

Я ежусь, словно от холода.

— Я нашла ее сережку в нашей с Ромой спальне.

По лицу Миланы скользит удивление. Она застывает, распахивает рот и такими большими глазами на меня смотрит, что мне некомфортно становится.

Предчувствие у меня нехорошее.

— Дашуль, если так, то почему ты до сих пор с ним не развелась? — зловеще шипит Милана, скрещивая руки под грудью.

— Садитесь обедать, мне как раз только приехала доставка, — Аграфена Григорьевна ставит на стол два пластиковых контейнера и ловко открывает крышки.

По дому медленно расползается сладковатый густой запах запеченной курицы с медом и размарином.

В животе жалобно урчит, и я почти давлюсь слюной.

— У меня, правда, в планах было поесть самой, — грустно вздыхает моя свекровь. — Но пусть дети едят. А мы с вами что-нибудь еще закажем?

Улыбается едва различимо и добрыми глазами рассматривает мою подружку Милану.

— А мы не голодные! — фыркает Милана и руки скрещивает под грудью в защитном жесте.

Я даже вздрагиваю от резкого тона подруги, и неприятная волна озноба прокатывается между лопатками.

— Даш, ты тоже не хочешь пообедать? — осторожно уточняет Аграфена Григорьевна, смотря мне в глаза.