Шрифт:
– А дознался бы? Али нет?
– Почему б не дознался?
– Подумай, милая, когда б так случилось, что Фёдор яда откушал, да и помер в том кабаке. Могло быть?
– Могло. Я с лекарем говорила. Тот мальчишка... Михайла Ижорский, он чудом жив остался. То ли яда не так много съел, то ли быстро на него отозвался.
– То есть?
– Лекарь мне объяснил, все по-разному чувствуют. Один, поев несвежих щец, сразу в нужник побежит, второй полночи промается, а все одно плохо ему будет, третий и не почует ничего. Разве что потом животом помается чуточку, да и забудет. Вот, Михайла оказался из первых. Которые чувствительные.
– А Фёдор мог бы и не сразу ощутить.
– Да. А как яд бы в кровь всосался, его б ничего и не спасло.
– Надо будет наградить парня.
Марина кивнула. Фёдор ей пока был нужен. Так что...
– Допустим, Фёдор бы там и помер, в кабаке.
– Ага. Дружки б его перепугались, начали б татя искать своими силами, тут бы народ крикнул бить джерманцев - и что б началось?
Марина только поежилась.
Что такое бунт, она знала. И как бывает страшна толпа, когда на кого-то охотится - тоже.
– Жуть бы началась.
– Правильно. Столица б дней десять не успокоилась, и как тут татя сыскать?
– Никак. А что джерманцы говорят?
– Что неповинны они. Ничего, палачи дознаются.
– Так может, и правда они не повинны ни в чем?
– И такое может быть. Посмотрим. Женю я Федьку, пусть дома, с женой сидит, а не по кабакам таскается с дружками.
Марина усмехнулась, рука ее поползла вниз по мужскому телу, сомкнулась в нужном месте...
– Пусть... сидит. Главное, чтобы жена была хорошая.
– Смотрины устроим, пусть выбирает. Из правильных...
На том разговоры и закончились. И снова началось сладкое безумие, завертело-закружило... и то, с правильной женой в кабаки не тянет!
Хорошооооо...
***
– Дуняша, что это такое?
Боярин Заболоцкий письмом помахал перед супругой.
Не писал ему раньше-то царицын брат, не бывало такого. Ан - вот лежит письмо, блямба сургучная поблескивает, сломанная.
О чем боярин Захарьин написал?
Да кто ж его знает?
Евдокия и вилять не стала.
– Тут дело такое, муженек. С которого нам выгода великая может быть.
Про выгоду боярин Алексей слушать любил. Даже как баба дурой окажется... ей так от века быть дОлжно. Работа у нее такая, дурачья.
– Какое ж дело?
– Пока тебя не было, боярин, захотелось мне варенья из рябины. Послала я холопов на рынок. И дочери с ними запросились.
– Отпустила ты их?
– Они как сенные девки оделись, Дарёна с ними пошла, холопы. Не было опасности. А вот кое-что другое случилось. Дарёну я расспросила. На ярмарке вор кошелек украл, побежал, в суматохе ее толкнули... да вор-то кошелек украл не у простого человека. У царевича Федора.
– Так?
– Там-то царевич, Федор Иоаннович с нашей Устей и встретился. И вроде как глянулась она ему.
Боярин как у стола стоял - так мимо лавки и сел.
– ЧТО?!
– Так вот, батюшка. В храм он приходил, домой к нам приходил, а в храм, так каждое воскресенье ходит, на Устю смотрит.
– А она что?
– Хорошо мы ее воспитали, батюшка. Сказала, что из родительской воли не выйдет, а только и до свадьбы ни на кого смотреть не будет. Хоть там царь к ней посватайся, хоть король иноземный, а честь у девицы одна.
Боярин кое-как на полу зашевелился, на четвереньки повернулся, на ноги встал.
– Вот как... боярин Захарьин пишет мне, что хорошо я дочь воспитал, чтобы не наказывал я ее строго, умница она, да рассудительная. Всяк бы такой гордился.
– За ту вину я уж Устинью сама посекла. И при Дарёне она находилась неотлучно. А что до царевича... Когда что хорошее получится, так я каждую осень ту рябину варить буду?
Улыбка Евдокии была самую чуточку лукавой - и боярин улыбнулся ей в ответ.
Это вроде как и неправильно, но ведь получилось-то все как хорошо. Получается? Или нет?
Но коли правда то... Устинья... и царевич Федор?! Это ж...
Слов у боярина не было. А вдохновение просто так и не выразишь.
***
– Устяша, пора мне в дорогу собираться.
– Бабушка...
– Батюшка твой приехал. Сама понимаешь, не рад он мне, да и кто б обрадовался?
– Маменька рада.
– Знаю. Ты их береги. И матушку, и сестрицу. Бестолковая она у тебя...