Люциус также пытался контролировать свои эмоции, которые, казалось, бушевали в нем в пятнадцати разных направлениях одновременно. В первую очередь он беспокоился о Гермионе, с ней ужасно обращался… тот… никчемный придурок, которого она называла своим мужем. Люциус понимал ее желание сохранить брак, сохранить его во имя детей, но ненавидел то, что она предавала собственные желания ради того, что было нужно ее семье, особенно, если учесть, что они вовсе не ценили ее.

Люциус знал, что эта женщина пробуждает в нем сильное чувство защитника, наряду с мириадами других спутанных эмоций, которые он никогда не испытывал раньше, но знал, что исследовать эти чувства сейчас было бы на редкость опасно для них. У обоих были разваливающиеся в этот момент браки, и оба были полны решимости поступить правильно… к чему бы все это ни привело.

Люциус вздохнул и посмотрел на Гермиону, которая безуспешно пыталась изобразить интерес к еде. Волна желания захлестнула его, когда она задумчиво прикусила нижнюю губу, и потребовалась вся сила воли, чтобы не протянуть руку и не схватить эту губу зубами, высасывая ее сладкую полноту.

"Черт возьми! Эта женщина сводит меня с ума!" — подумал Люциус, ненавязчиво пытаясь поудобней устроить растущую эрекцию.

— Люциус… — быстро заговорила Гермиона, решив нарушить молчание и сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме того, как он слизывает сок.

— Гермиона… — начал одновременно с ней Люциус, отчаянно пытаясь заставить ее перестать жевать эту проклятую губу, о которой не мог спокойно думать.

Оба нервно засмеялись, и Люциус жестом предложил Гермионе начать первой, но она вдруг поняла, что на самом деле понятия не имеет, что же ему сказать… кроме…

"Я хотела бы стать персиком, чтобы ты мог меня съесть!"

Кроме того, что слова прозвучали бы невероятно банально и пошло, она знала, что это, вероятно, станет слишком большой откровенностью для такого мужчины, как Малфой.

"Мда… Так не пойдет. Просто… скажи какой-нибудь тупой комментарий про погоду или какое-нибудь другое ничего не значащее замечание, просто… чтоб не… думать… о… сексе!"

Гермиона глубоко вздохнула, чтобы собраться с духом, и произнесла:

— Вы… любите персики?

"Так держать, Гермиона… Значит, а любите ли вы персики??? Почему бы тогда просто не сорвать с себя одежду и не предложить ему себя в качестве десерта, раз уж очень хочется?" — она даже мысленно застонала от недостатка у себя контроля.

Люциус выглядел смущенным, поскольку нигде не виднелось персиков, поэтому он не был уверен, что именно вызвало этот вопрос, но затем член внезапно поднялся, и образ ее распростертого на столе тела, в то время как он пожирает его, словно персик, так разжег воображение, что он снова должен был приспособиться и усесться удобней.

— Гермиона… — в отчаянии прошептал Люциус, но тут же был прерван появлением Гарри Поттера, и никогда еще не был так рад видеть его.

— Гарри! — с таким же облегчением воскликнула Гермиона. Она встала, чтобы обнять приятеля, но остановилась на его словах, зеленые глаза тревожно смотрели, встретившись с холодным взглядом Люциуса.

— Мы нашли Нарциссу… — тихо произнес Гарри, и внезапно Гермиона поняла, что ей очень не понравится то, что тот собирается сказать.

Люциус удивленно взглянул на Гарри, и в голове у него помутилось.

— Нарцисса?.. Она заболела?

Гарри взглянул на Гермиону, а затем, продолжая говорить, бросил на Люциуса извиняющийся взгляд.

— Нарцисса была найдена без сознания у запасного выхода госпиталя Святого Мунго и до сих пор не пришла в себя. Меня предупредили, потому что я оставил там сообщение на случай, если она придет в сознание. К счастью, когда ее нашли, репортеров поблизости не было, так что новости о ее положении не распространились.

Гермиона поняла это так, что у Нарциссы были произведены некоторые изменения памяти, но знала, что это было сделано лишь для ее безопасности, поэтому не стала комментировать эту слегка незаконную процедуру. Следующие слова Гарри удивили ее.

— Я привез ее сюда, потому что беспокоюсь о ее безопасности. Еще я взял с собой целительницу, которая работает с нами в особых случаях, она будет заботиться о Нарциссе, пока та не поправится. Я поместил Нарциссу в спальню напротив твоей, Гермиона, и добавил туда кровать для Лары, — Гарри заколебался и снова посмотрел на Люциуса.

— Чтобы продолжить ее лечение, целительнице нужно поговорить с тобой, Люциус. Там есть… кое-какие осложнения… Мне очень жаль, — Гарри печально посмотрел на Люциуса, и Гермиона поняла, что тот очень обеспокоен его словами.

Независимо от того, что сделала Нарцисса, Люциус беспокоился о благополучии своей жены и хотел знать, все ли с ней в порядке. Он быстро поднялся из-за стола и направился наверх, сопровождаемый Гарри, а после короткого колебания и Гермионой, которая хотела быть рядом, чтобы утешить его, если это понадобится.