Гермиона выгнулась от его ласк, чувствуя, как становится от них влажной, пока Люциус посасывал один один сосок за другим. Она всегда любила прелюдии, постоянно умоляя Рона уделить этому действию как можно больше времени, но у нее было больше двух месяцев прелюдии с Люциусом. И ей ужасно хотелось, чтобы он оказался внутри. Срочно… прямо сейчас, иначе она сойдет с ума.

— Пожалуйста, Люциус… — взмолилась Гермиона, выгнув бедра.

Он попытался помедлить, сдерживая свои потребности, что удовлетворить ее, и проводя рукой по ее животу, теплым складочкам и оказался поражен, почувствовав какая она влажная. Как мягко его пальцы скользят внутрь нее.

"Мерлин, она совсем мокрая…"

Большим пальцем Люциус поласкал ее клитор, и когда он это сделал, Гермиона чуть не слетела с кровати, удивив его силе своей реакции на прикосновения.

— Прошу тебя, теперь… — задыхаясь, выдохнула она, тяжело дыша.

Люциус вошел в нее одним быстрым толчком, наполняя ее и удерживая себя в том чудесном потоке ощущений, что захлестнули его. Гермиона была такой тугой, такой тесной, что жар ее просто обжигал его своей силой. Он никогда не чувствовал ничего подобного, и знал: если умрет сейчас, то умрет самым счастливым волшебником на всем белом свете…

А Гермиона думала, что теперь, когда он внутри, она просто взворвется от удовольствия. Она выгнулась, заставляя его двигаться; ей нужно было движение, чтобы снять то сумасшедшее возбуждение, что нарастало и нарастало в ней.

И Люциус начал двигаться, сначало медленно, а потом, когда натиск ощущений пересилил осторожность, все быстрей и сильней.

И упивался ощущением этого шелковистого влагалища, плотно сжимающегося вокруг его плоти, а ее крики и стоны почти сбивали его с толку. Она была такой дикой, такой необузданной в своей страсти, что поглотила его полностью, отдавая взамен всю себя…

Гермиона почувствовала, как он начал двигаться сильнее, и поняла, что он близок к оргазму, притянула к себе для поцелуя, который прервала, тяжело дыша, когда он прижал одну ее ногу к своему плечу и вошел еще глубже. Она потянулась и обхватила его великолепные мужские ягодицы, пытаясь втянуть Люциуса с еще большей силой.

— Гермиона… Боги, ты ощущаешься просто невероятно… — выдохнул он, безжалостно врезаясь в ее плотное и жаркое тепло.

И не выдержал, ощутив, как стенки влагалища начали конвульсивно сжиматься вокруг члена, а сама Гермиона закричала, ликуя и празднуя собственную разрядку:

— ЛЮЦИУС!..

Это было больше, чем он мог вынести, поэтому кончил и сам, врезаясь в нее из последних сил и вздрагивая, когда волны великолепнейшего оргазма прокатывались по нему одна за другой.

— Гермиона… Да, да, милая…Ох… — Люциус последний раз вздрогнул и рухнул на нее. Он был вспотевшим, с тяжко вздымающейся грудью, и прерывисто дышал.

После такого восхитительного оргазма Гермиона же ощущала себя совсем бескостной. Ей потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться, но, когда она смогла говорить, сказала:

— Это было… вау! — и одарила Люциуса сияющей улыбкой на полностью расслабленном и довольном лице.

Тот усмехнулся, мягко скатываясь с нее и внезапно чувствуя себя обделенным. Ему не хотелось прерывать это их безумно интимное слияние, хотелось продлить его подольше, но он понимал, что должен откатиться и дать Гермионе свободу.

— Дорогая, ты всегда так красноречива после занятий любовью? — Люциус улыбнулся ей, все еще не веря своему счастью.

Она ответила на улыбку, а потом перевернулась, положив голову ему на грудь, и провела пальцем по его блестящему торсу. Вздрогнув, Люциус отстранился, а улыбка Гермионы стала озорной. Она поняла, что грозный Люциус Малфой боится обычной щекотки.

— Итак… — Гермиона повернулась и села ему на живот, оседлав талию. — Значит, вы считаете, что я недостаточно болтлива после таких головокружительных оргазмов, мистер Малфой?

И начала щекотать его. Тот пытался избежать щекотки, безуспешно удерживая ее руки и отчаянно хохоча при этом.

— Гермиона… — хохотал он, уворачиваясь от нее. — Пожалуйста, остановись, прошу тебя! Умоляю…

Но Гермионе очень нравился звук его смеха, хотя через несколько минут она и перестала щекотать его, принявшись наблюдать. Она интуитивно почувствовала, что жизнь Малфоя не была наполнена смехом, и каким-то образом это сделало сей момент даже более интимным, чем вся их предшествующая близость. И осознание этого почему-то тронуло ее…

А когда Люциус взглянул на нее, и она поняла, что смех в его глазах сменился желанием, то ощутила, что все ее шевеления могут также повлиять и на другую часть его анатомии. Гермиона ощутила, как член его набухает, и внезапное желание щекотать его стало последним, о чем она думает.

— Знаешь, Люциус, — промурлыкала Гермиона, поглаживая член по всей длине, — нам просто нужно продолжить работу над улучшением моего посткоитального словарного запаса…

Она наклонилась и облизывая, поцеловала его нижнюю губу, пока та не открылась, и Малфой радостно не поприветствовал ее начинания. Гермиона ощутила, как сильные руки сжимают ей бедра и нежно сажают на член, вынуждая покачиваться на нем все сильней и сильней.