Я не могу произнести ни слова, мой разум замирает.

Она сжимает мою руку.

— К счастью, у вас с малышом все хорошо. Хорошие новости, верно?

Хорошие новости?

Мне всего восемнадцать, и я одна в чужой стране.

Одна в этом мире.

Ошеломленная, я могу только кивнуть.

— Что с вами случилось? — спрашивает она.

Все, и я имею в виду каждое отдельное мгновение, проносится у меня в голове, как в фильме ужасов.

Мое горло сжимается, а мышцы напрягаются. Травма слишком сильна, и я изо всех сил пытаюсь воздвигнуть ментальную стену.

Мой голос все еще хриплый, но на этот раз это из-за хрупкого состояния моего разума.

— Не могу вспомнить. — Мой язык высовывается, чтобы облизать губы. — Когда я смогу выписаться из больницы?

— Врач должен осмотреть вас. Он решит, когда вас можно будет выписать.

Мне нужно позвонить в отель, чтобы узнать о своих вещах, и я спрашиваю:

— Здесь есть телефон, которым я могу воспользоваться?

— Кому вам нужно позвонить? — спрашивает она.

— В отель, в котором я остановилась.

— Сообщите мне данные, и я позвоню за вас, — предлагает она.

От ее доброты у меня на глаза наворачиваются слезы, и я сообщаю ей название отеля и свои данные.

Если я смогу забрать свои вещи, то у меня будет на одну заботу меньше.

— Спасибо, — шепчу я, выражая благодарность.

Ее улыбка становится теплой.

— Не за что. Отдыхайте. Я проверю вас, когда снова буду делать обход.

Я смотрю, как она выходит из палаты, а затем перевожу взгляд на окно. За окном темно.

Здесь всегда темно.

Беременна?

Боже.

Я ношу ребенка Алека.

Дрожащей рукой я кладу ладонь на свой живот.

Выжил ли Алек?

Мысль о том, что он мертв, слишком сильна, и я быстро отгоняю ее.

Он сильный. Он выжил.

Возможно, он думает, что я умерла.

Мое сердце разрывается на части, когда я понимаю, что не смогу связаться с ним. Не смогу, если хочу жить.

Слезы начинают катиться по моим щекам, потому что я не знаю, как отпустить Алека. Я даже не успела попрощаться.

Я не знаю, как он себя чувствует. Должно быть, у него разбито сердце из-за потери Винсента.

Боже, как бы я хотела обнять его.

На какое-то безумное мгновение мне хочется снова оказаться с ним в темной комнате.

Я закрываю лицо рукой и плачу, потому что не знаю, что еще делать.

Я не могу смириться со всем, что со мной произошло.

Не могу смириться с беременностью и одиночеством.

Не могу смириться с тем, что больше никогда не увижу Алека.

Лучше бы я умерла в поле.

Глава 18

Алек

Прошел месяц с тех пор, как моему миру пришел конец.

На этот раз я пленник в своей спальне, потому что каждый раз, когда вижу своего отца, я схожу с ума.

Я умолял Мишу пойти на поле. Я хотел хотя бы похоронить Эверли, чтобы она не лежала под открытым небом.

Господи. Мое сердце.

Я прижимаю ткань к груди, боль слишком сильна, чтобы дышать.

Миша не нашел Эверли в поле, а это значит, что кто-то уже обнаружил ее тело. Это совсем не утешает. Незнакомые люди распоряжаются телом единственной женщины, которую я когда-либо любил. Ее даже не похоронили.

Я не могу. Не могу с этим смириться. Это слишком.

Стоя перед окном, я смотрю в никуда, пока мой разум терзают муки.

У меня нет желания жить.

— Алек, — шепчет Миша у меня за спиной.

— Хм.

— Поговори со мной.

— О чем?

Он берет меня за плечо и поворачивает так, чтобы я смотрел на него.

— О чем угодно… обо всем.

Обо всем.

Избиение, порка, нож в моей руке. Голод и мучительные боли. Мое тело увядает. Наблюдение за тем, как угасает Эверли.

Тьма.

Занятие любовью с Эверли.

Целуя ее.

Шептаться часами напролет, пока мы лучше узнаем друг друга.