Он подтянул живот, отчего грудь выпятилась вперёд, постучал и молодцевато зарычал:

— Андрей Савельевич, ррррразрешите!

И вошёл. Он провел в кабинете от силы полторы минуты, за которые я сделал пару звонков. Все участники событий были на местах.

Дверь распахнулась, мой коллега хотел выйти с достоинством и это почти удалось, если бы начальник полиции не крикнул ему вслед:

— Ростик, вали, и чтобы я тебя больше не видел, позорник!

Адвокат густо покраснел и попытался прикрыть за собой дверь, дабы не получить ещё пару вербальных выстрелов в кормовую часть. Я не дал ему закрыть дверь и окинул взглядом кабинет начальника, который недовольно зыркал в нашу сторону.

Я вопросительно кивнул вперёд подбородком, типа «ну что», а Ростислав развёл руками, расписываясь в своём поражении.

— Моя попытка, — пропустил адвоката и вошёл в кабинет.

— Здравствуйте, я адвокат, — протянул ему удостоверение. Вообще у меня в кармане их было несколько, в том числе посольские и министерское.

Начальник полиции сцапал документ и пробежался по нему своими глубоко посаженными глазками.

— Слышишь, залётный, это ксива Кустового. Ты тут статуса не имеешь, я с тобой даже говорить не стану.

— У меня есть дополнительная аккредитация, которую Вы примете.

— Да ну? — откровенно заржал он.

Вместе ответа я широко распахнул дверь кабинета и указал на панорамное, пусть и слегка пыльное окно в коридоре, откуда открывался вид на улицу.

На улице, немного дымя заведённым двигателем, стоял пулемётный «козлик», чей стрелок (напялив шлем и недавно выданные его братии защитные на половину лица очки) бдительно водит туда-сюда стволом пулемёта.

Надо помнить, что казаки, а это были именно они, сплошь каторжане в прошлом. И перспектива расстрелять из пулемёта полицейский участок была где-то на вершине их самых смелых мечтаний.

— Четвёртый отдел, — рыкнул я в мобилет, который использовал как портативную рацию.

— На позиции.

— Заходите, только без пальбы. Осмотр и контроль над обоими этажами. Вывести из строя телефонную коробку.

— Есть, выполняем.

— Какой такой четвёртый отдел? — начальник полиции всё ещё без особого удовольствия лицезрел моторизированный пулемёт у себя под окном.

Я оставил дверь распахнутой, прошёл и без приглашения плюхнулся на место посетителя.

— Все вдруг стали очень вежливы со мной, — процитировал я неизвестного в этом мире Высоцкого. — Начнём с начала. Вы, Андрей Савельевич, по совершенно надуманному обвинению арестовали моих людей. Как Вы могли заметить по удостоверению, я Филинов Аркадий Ефимович.

— Заметил. Но Вас арестовывать команды не было.

— Интреррресно. Заметьте, утверждение об аресте не является вопросом, это утверждение. Я хочу получить своих людей назад. Моего адвоката, — я махнул за спину, предполагая, что где-то из коридора на нас поглядывает Ростислав, который попросту не знает, куда ему деваться. — Вы послали по известному адресу эротического характера, хотя он был в том числе уполномочен предложить Вам мзду. При этом в Вашу честность я не верю.

Начальник полиции полез в стол и достал оттуда пистолет, чтобы направить мне в район живота и на его лице даже успела отобразится торжествующая улыбка от того, что он якобы переиграл ситуацию в свою пользу.

Якобы, потому что на него в ответ уже смотрел ствол моего кольта, одного из самых лучших приобретений для адвоката вольного города.

Он выругался, с грохотом бросил свой пистолет в ящик стола, достал оттуда портсигар и закурил, навалясь на стол животом.

— А раз Вы отказались взять деньги у меня, значит Вы просто не можете их взять, верно?

Ответ мне не требовался, это была скорее связка слов.

По коридору прогрохотали ботинки.

Вошёл старшина четвёртого взвода, весь из себя в полевой форме, в солдатском бронежилете и с автоматом наперевес.

— Господин граф, здание взято под контроль. На первом этаже, в обезьяннике сидят наши люди. Велите освободить?

— Так точно, велю. Понимаете? — я повернулся к начальнику полиции. — Мне надо их освободить, Вы этого не делаете, значит я нахожу кого-то другого, кто сделает. Всё же просто, майор.

Старшина окинул начальника полиции презрительным взглядом, развернулся на каблуках и вышел.

— А это был мой четвёртый специальный отдел полиции.

— Какой полиции?

— Каганата, конечно.

— Вы тут не уполномочены, господин хороший. Вы нарушаете закон, — выдохнул сигаретный дым он.

— Скажите на милость, когда Вы хрен клали на закон, то надували щёки и слали меня к собачьим сосискам, а когда у Вас Вашу власть выбили из-под ног, то вспомнили про него. Такой себе Вы законник.

— И тем не менее, Ваши действия…

— Согласованы с курирующей меня секретной службой, — перебил я его, — или Вы думаете, я тут занят самодеятельностью? А теперь вопрос… Не вопрос свободы моих людей…