– Да, - нежно взглянула на игрушку Делла. – Только старая очень. Этому рыцарю лет пятнадцать, наверное. Мы его с папой случайно купили. Шли домой, уже поздно было, все лавки закрыты – и только один чудила на улице задницу морозил. Разложил на лотке всякую ерунду: золотые шишки, поющие феи, огненный дождь. Ну и среди вороха хлама – этот рыцарь. Мы просто не могли его не купить.

Примерившись, Стэн повесил рыцаря не вниз – туда, куда требовала общая логика композиции, а наверх – на самое видное место.

– Вот так, - и тут же, воспользовавшись шансом, продолжил тему. – Ты много времени проводила с отцом?

– Да. Я вообще папина дочка была, - коротко улыбнулась Делла и развернула длиннющую ленту дождика – белую и сверкающую, как снег. – Преш.

Подчиняясь движению руки, дождик начал наматываться на елку по спирали. Заинтригованная текучим движением Мелочь подобралась поближе и попыталась уцепить серебряную змею когтем.

– А сейчас вы часто общаетесь?

– А сейчас он умер.

– Черт. Извини, - смутился Стэн.

– Да ничего, это давно было. Вот, держи, - ткнула ему Делла коробку со свечами – самыми настоящими, восковыми, в крохотных золотых подсвечниках. – Расставляй на ветки, они сами приклеятся.

Стэн достал свечку, колупнул черный нагар на фитиле и растер по коже сажу.

– У меня тоже мама умерла. Я тогда четвертый год служил, как раз ситуация обострилась и отпуска никому не давали. А у мамы опухоль нашли в печени. Аденокарцинома. Сначала вроде как нормально все было – ну, насколько оно нормально при онкологии, а потом вдруг полыхнуло. И мама через месяц умерла. А я приехал только через полгода, цветы на могилу положил.

Он бессмысленно вертел свечку, выдавливая на воске ногтем продольные и поперечные полосы. Делла вытащила у Стэна из рук игрушку, не глядя сунула ее на ветку и обняла, уткнувшись носом в грудь.

Стэн устало уперся лбом ей в макушку.

Когда он приехал в отпуск, дом поразил его тишиной. Стэн отпер дверь, вошел, бросил на порог сумку – и погрузился в огромное, пустое ничто. Когда в доме была мама, ее присутствие ощущалось сразу: шаги, звон посуды, плеск воды, шорох предметов, сдвигаемых на то место, где они должны находиться. Мама всегда что-то делала, куда-то шла, начинала одно и заканчивала другое. Горела ровным тихим пламенем, как угли в камине. А теперь все исчезло – и дом превратился в опустевший склеп.

Стэн поднялся на второй этаж, зашел в спальню родителей и открыл шкаф. Мамина одежда висела ровным рядами: светлые платья, блузки, пушистые разноцветный кофты – она обожала эту кошмарную аллергическую хрень. Сняв с плечиков бледно-голубой свитер, Стэн лег на кровать и прижал ткань к лицу. От шерсти пахло любимыми мамиными духами – сладкие летние цветы и ваниль. Закрыв глаза, он вдыхал слабый призрачный запах и слушал стремительный, заполошный перестук собственного сердца. В доме не было звуков, которые могли бы его заглушить.

– А твой отец, он, ну...

– Погиб, на задержании. Он был стражем. Брали какую-то радикальную группу: запретные ритуалы, человеческие жертвоприношения, вся хуйня. Радикалы окопались в Большом городе, взяли в заложники семью. Пока ударная группа искала способы зайти с тыла так, чтобы никого по стенам не расплескало, отец и напарник отвлекали внимание на себя. Напарник остался без руки, отец поймал трехступенчатое проклятие. Две ступени целители заблокировали, третью не смогли.

– Достойная смерть. То есть, я… ну… - Стэн смешался, пытаясь подобрать слова, которые бы не были не тупостью, ни банальностью. И не смог.

– Да ладно тебе. Это же сто лет назад было, - толкнула его в плечо Делла. – Чего это тебя вдруг на беседы о прошлом потянуло?

Не то чтобы Стэн поверил ее преувеличенной бодрости, но за возможность поменять тему был искренне благодарен.

– Да так. Бабингтон о тебе расспрашивала, а я вдруг понял, что нифига не знаю, - выдал немного отредактированную истину Стэн.

– И что тебе нужно знать?

– Мне? Все, - подтолкнув Деллу к дивану, Стэн обрушился на подушки и увлек ее за собой.
– Как ты училась в школе, с кем дружила, как звали твоего любимого хомячка?

– У меня не было хомячков.

– Вот! Я даже не знаю, был ли у тебя хомячок. Видишь, как все запущенно!

– Но я тоже не знаю, был ли у тебя хомячок.

– Не было. И собаки не было, хотя я очень хотел. Но мама сказала, что собака – это серьезно, а я – безответственный раздолбай. И мы завели кота, который ссал под ванной.

– Ужасная травма. Ты обсудил ее с целителем Бабингтон?

– Конечно. Она сказала, что единственный способ компенсировать нанесенный психике ущерб – завести питомца в зрелом возрасте. К тому же забота о других требует самоконтроля и выдержки. Это важный фактор в терапии ПТСР, - вдохновенно гнал Стэн.