В момент травмирующей ситуации мозг буквально дэдосят входящие сигналы: что происходит, почему, как, куда бежать, что делать. Сознание подвисает, в нем воцаряется полный хаос – а решать надо, причем быстро.

Так оно все и было. Нихуя не понимаешь, но идешь и делаешь. Потому что в учебке накрепко вбили в рефлексы, и теперь тебе не нужно думать. Нужно действовать.

Перегруженные мозги записывают информацию в память – но записывают неправильно. Сознание не может разложить произошедшее по ячейкам так, как делает это в нормальных условиях. Оно пихает события ворохом, втыкает их куда попало – как будто прячет грязное белье в шкаф, чтобы не позориться перед гостями.

А потом начинаются проблемы. Любая ситуация, хоть как-то напоминающая первоначальную травму, втыкает кнопку PLAY. И человек воспроизводит реакцию, адекватную не текущему моменту, а стрессу – например, хватает пистолет и стреляет в прохожего. Или падает мордой в лужу, когда грузчики ящик со стеклотарой роняют. Стыдно было – пиздец. И куртку изгваздал.

Контролировать это так же сложно, как удержать себя на месте, если в голову летит булыжник. Отработаешь на голых рефлексах, только потом очнешься – и охуеешь. Над трупом. В кровище по уши.

– Травмированный человек осознает, что ему плохо, но почему плохо – не понимает. Одни уверены, что причина всех проблем – люди вокруг. Они злятся, отгораживаются от близких, хотят исправить неправильный мир.

Привет, Стэн. Ты официально ебнутый.

– Другие винят в происходящем себя. Они думают, что дело в дурном характере, слабости, безволии – находят в себе десятки недостатков. А это порождает ненависть к себе и чувство стыда.

Привет, Стэн – два. Да ты, чувак, собрал комбо.

Лучше бы в лотерею так везло.

– Разрушив социальные связи, человек усугубляет стресс – и уровень катехоламинов растет. Думаю, не стоит продолжать?

– Да, я все понял. Так что же со всем этим делать?

– В Большом мире практикуют проработку травмирующих эпизодов. То самое сакраментальное «давай, выговорись, тебе станет легче».

– Не станет.

– Вы удивитесь, Стэн, но все-таки станет. Если выговоритесь правильно. Вот смотрите: у вас в мозгу есть фотография травмирующего события. Но лежит она не там, где нужно, перевернута вверх ногами и скомкана. Из-за этого ваше сознание не может обработать информацию, которая содержится в фотографии, и постоянно спотыкается. Как вы думаете, что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию?

– Достать фотографию и расправить, - Стэн задумчиво поджал губы. – Что, достаточно просто все обсудить? Я вам расскажу про Афган, и проблема решена?

– Увы, нет. Нужно не просто рассказать – нужно восстановить событие в деталях, со всеми сопутствующими эмоциями. По сути, вы должны пережить его, но в безопасной обстановке. Пережить, принять, осознать и отпустить. А поскольку речь идет о крайне тяжелых моментах вашей жизни….

– Нырять в это дерьмо мне не понравится, - брякнул Стэн и тут же устыдился собственной несдержанности. – Простите, мэм. Я неудачно сформулировал.

– Зато точно, - Бабингтон улыбнулась одними глазами. – Люди, страдающие ПТСР, всеми силами избегают воспоминаний о травмирующих моментах – это естественный механизм защиты. Вы не хватаетесь за раскаленную сковородку, потому что понимаете: будет больно. Вот и с воспоминаниями та же беда. Но обратите внимание: вы пришли работать в Управление магбезопасности на оперативную должность. Рискну предположить, что и до этого вы искали работу, связанную с боевыми ситуациями.

– Ну… В общем, да. И что?

– Вы подсознательно понимаете, что должны отработать травмирующие моменты, доиграть сценарий до нужной развязки. И поэтому создаете похожие ситуации – конфликты, агрессия, угроза жизни. Вот только этого недостаточно. Ни одна схватка с противником не принесет того облегчения, которое вы ждете.

– Хорошо, вы меня убедили. Если надо… Я буду вспоминать, - у Стэна заранее вспотели ладони, а под желудком заворочалось нечто, слепленное из обломков промерзшего бетона. Здравый смысл подсказывал, что ничего такого ужасного в небольшом обсуждении нет. Ну, расскажет он про службу, опишет какие-то там эпизоды. Стэн же все это видел – и не сбежал с воплями, не рехнулся, даже не обоссался. Значит, все нормально.

Но бетон все ворочался и ворочался, распространяя метастазы в желудок и кишечник.

– Процесс это нелегкий, но мы, к счастью, маги, – а следовательно, можем изменить естественный ход вещей. Если вы согласитесь, мы заранее выявим провоцирующие воспоминания и снизим их травмирующий эффект. Для этого я вмешаюсь в ваш мыслительный процесс и снижу активность некоторых участков мозга – только на время и только в отношении отдельных эпизодов памяти. После этого прорабатывать травмы будет намного проще. Как вам нравится мое предложение?