Мы начали осмотр с острова Сан-Никола. С того самого, где сохранились остатки культуры многих обитателей, населявших его в разные времена. Тут некогда жили греки, римляне, затем отшельники-бенедиктинцы, потом цистерианские и латеранские монахи… Стефано, к моему большому удивлению, знал историю острова ничуть не хуже ученого-специалиста. И рассказывал о ней подобно средневековому поэту. Особенно хорошо знал он аббатство, которое многие века безраздельно владычествовало на Адриатическом море. Он уверенно вел меня по внутренним дворикам, монастырским дворам, узким переходам, крутым извилистым улочкам, то и дело обращая мое внимание на красоту пейзажа и архитектуры или на хитрости монахов, построивших обитель и защищавших ее от нападения вражеских войск и пиратов.

Когда добрались до греко-римского некрополя, солнце уже спускалось к горизонту. Самое большое надгробие здесь принадлежало якобы древнему греку — мифическому Диомеду [2] . Мы опустились на траву возле него, и Стефано принялся рассказывать мне легенду о Диомеде, ставшем гордостью острова. Юноша замечательно описывал подвиги героя. Его слова звучали так взволнованно и ярко, что я словно наяву видела, как высаживается на остров герой в сверкающих доспехах, а за ним следуют его верные воины. Должно быть, я погрузилась в повествование Стефано точно так же, как когда-то в древности внимал в праздничный день речам бродячего поэта какой-нибудь поселянин.

Слушая Стефано, я смотрела на огромный тесаный камень. Что-то загадочное таилось в нем.

Когда мой спутник окончил рассказ, я стала расспрашивать его о расположении могил. Почему некоторые обращены, как надгробие Диомеда, на восток, а другие на запад? Он хотел было ответить мне, как вдруг несколько крупных капель отвлекли наше внимание. Ветер, налетевший внезапно, как это бывает летом в Апулии [3] , прямо-таки неистовствовал.

Юноша вскочил, с тревогой глядя на небо.

— Надо спешить, — взволнованно проговорил он и, протянув руку, помог мне подняться. — Извините, не заметил, как переменилась погода. Увлекся своими фантазиями.

— Ничего страшного. Я люблю дождь. В детстве часто бегала под ливнем по улицам, забираясь в каждую лужу, и с радостью вспомню теперь свою детскую забаву.

— Вот увидите, здесь гроза вовсе не шуточки! — торопливо произнес Стефано, с тревогой поглядывая на сгущавшиеся тучи.

Мы бегом пустились к аббатству. Ветер ревел все сильнее и вскоре обрушил на нас крупный град и потоки воды. Безумные раскаты грома буквально сотрясали остров. Возле бастионов нам пришлось замедлить шаг. Узкая дорожка, что вела вдоль них, стала ужасно скользкой. Стефано крепко поддерживал меня за локоть.

Наконец мы добрались до Рыцарской башни, прошли в небольшие ворота и, миновав тесный проход, оказались во дворе в восточной части аббатства, пересекли его и вошли в другой проход, который вывел нас во внутренний дворик. Слева тут высился строгий портик в стиле Возрождения, в центре росло несколько сосен, справа длинный каменный парапет выступал к морю. Отсюда видны были острова Сан-Домино и Кретаччо, а справа — Капрара. В глубине дворика стоял дом.

Мы остановились на минуту перед портиком, чтобы перевести дыхание.

— Ты прав, гроза тут не шуточки, — смеясь, согласилась я.

— Тремити не часто посещает дождь. Однако когда какая-нибудь туча удостоит нас своим вниманием и остановится над островом, дождь хлещет яростно, едва ли не со злобой. Слышите, как завывает море? — спросил он, обращая мое внимание на звуки стихии.

Я прислушалась. И верно, слышно было, как море обрушивает огромные волны на скалистые берега острова.

— Здесь нельзя долго оставаться, можете простудиться. Идемте скорее. Укроемся у Виргилии.

Он взял меня за руку, и мы торопливо прошли под портиком, свернули в какие-то мрачные ворота и оказались в бенедиктинском дворике.

Здесь Стефано остановился возле высокой двери и постучал.

— Виргилия — женщина немного странная, — шепнул он мне. — Колдунья.

Я растерянно посмотрела на юношу, но промолчала.

Дверь не открылась, и Стефано снова постучал, на этот раз громче.

— Сейчас! Иду, иду! — ответил из глубины низкий женский голос.

Вскоре дверь открылась, и в полумраке возник неясный силуэт.

— Чао, Виргилия! — дружелюбно приветствовал ее Стефано. — Укроешь нас от грозы?

Женщина отступила с порога и словно провалилась во тьму.

Мы услышали только, как она произнесла:

— Входите.

Это «входите», сказанное сквозь зубы, прозвучало отнюдь не столь же приветливо, как обращение Стефано. Скорее в приглашении слышалось: «Пошли к черту!» Шагнув внутрь, мы попали в просторную комнату, где сильно пахло какими-то ароматными травами. Молния на мгновение осветила огромный камин, блеснула утварь, висевшая на стене.