Она ехала домой, чувствуя, что в голове и в желудке все перемешалось. Чтобы добраться хоть куда-нибудь, в Лос-Анджелесе приходилось садиться за руль, несмотря на опьянение или расстройство, иначе приходилось оставлять машину, чтобы забрать ее на следующий день. Город отличался уникально скверной планировкой нечеловеческих масштабов, и автострада обвивала его, словно душащий жертву питон.

Ее, конечно, не уволили. Просто тонко намекнули взять отпуск, ведь она так много работала. А пока ее подменит Исабель (в свои двадцать семь Исабель была бы очень рада занять место Кейт, желательно – навсегда).

Бессрочного отпуска у нее не бывало уже много лет, и уж точно – с тех пор, как она впервые приехала в этот город, с тех странных пустых дней, когда она начинала задумываться: вдруг она умерла, но до сих пор этого не осознала? Невидимая и, следовательно, несуществующая. Что теперь делать с этим внезапно свалившимся свободным временем? Она могла поехать на север и снять коттедж на берегу океана. Выкладывать фотографии в соцсети и рассказывать, как чудесно она проводит время в отрыве от всего, кроме, разумеется, соцсетей, и наслаждается одиночеством. Отдохнуть от Конора, перевести дух после его последнего жестокого поступка, переключиться.

Конечно, можно полететь в Лондон. Конор должен был вылетать через несколько часов. Для него полет в самолете был таким же будничным делом, как поездка на автобусе. Она могла поехать с ним – в конце концов, они муж и жена. Она могла бы повидаться с семьей. Могла бы все остановить. Но как? Книга уже опубликована. Впрочем, она могла остановить съемки фильма, ограничить ущерб. Многие ли станут читать воспоминания о ребенке-инвалиде? Фильм – другое дело. Любой болван отсюда до Небраски увидит его в своем местном кинотеатре и будет рыдать над ведром с попкорном. И, выходя из зала, они будут спрашивать друг друга: «А что же мать? Как она могла их бросить?»

Конор будет недоволен. Он хочет снять этот фильм, уверенный, что это принесет ему деньги и, возможно, пару «Оскаров», и отступать не собирается. Почему все не могло быть проще? Почему у нее нет мужа, который был бы на ее стороне?

«У тебя был Эндрю», – произнес внутренний голос, который так часто напоминал голос ее сестры. Сестры, у которой теперь были дети, ни разу не видевшие Кейт. Она время от времени искала ее семью в поисковике, смотрела в соцсетях, живы ли и здоровы ли родители. Сама она удалила свои учетные записи при бегстве, но большая часть информации об Элизабет была в открытом доступе, и к соцсетям она относилась так, словно была рождена для них. Кейт была рада избыточной открытости сестры, которая позволяла ей сохранять хоть какую-то связь с семьей – капилляр, поток по которому шел только в одну сторону. Слишком многое она оставила позади, когда уходила, вырвав себя с корнем. Потеряла пятнадцать лет дней рождения и Рождества, семейных праздников, возможность подержать на руках новорожденных племянницу и племянника, гладить их по головкам уверенной рукой. Если она поедет с Конором, то, возможно, удастся повидаться и с ними.

Кейт свернула на дорожку к дому, вновь почти не раздумывая, еле замечая роскошь и легкость своей жизни. Все это ничего не меняло. Она раньше была злой и недовольной женщиной и по-прежнему оставалась такой же, только с плавательным бассейном и регулярным страстным сексом. Жаль, что она не могла объединить двоих мужчин – Конора и Эндрю, страсть и напористость одного и спокойствие и надежность другого. Получить человека-головоломку, монстра Франкенштейна, только милого. Увы, подобных мужчин не существует.

Стол на кухне был вытерт начисто, без единой капли воды или крошки хлеба, цветы на окне – политы и вытянулись в струнку. Словно для того, чтобы поторопить ее к принятию решения, на столе лежала книга Эндрю. Кейт взяла ее в руки. Обложка выглядела довольно мило – просто детская ладонь во взрослой. На обороте – льстящая и, похоже, довольно старая фотография Эндрю в твидовом пиджаке, подпершего ладонью подбородок. В аннотации было написано: «Воодушевляющая история, основанная на реальных событиях. Когда Эндрю Уотерс остался один с двумя маленькими детьми, один из которых серьезно ограничен в возможностях, ему казалось, что жизнь кончена. Но все изменил случай, который свел его с передовым педагогом-дефектологом. Постепенно его дочь Кирсти, немая от рождения, научилась общаться с помощью языка жестов. Это замечательная история о семье, о целеустремленности, о поисках способов общения в самых безнадежных ситуациях».

Кейт фыркнула и положила книгу на место. Ни слова о ней.

Она вздрогнула, услышав, как открылась задняя дверь и с террасы с телефоном в руке вошел Конор. Он был одет в джемпер и джинсы, словно за окном было не восемьдесят градусов. Наконец-то она приучилась к шкале Фаренгейта.

– Ты дома, – бессмысленно пробормотала она.

– Ты сегодня рано.

– Э… Да. Они… Я решила взять небольшой отпуск…

Брови Конора поползли вверх. Он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить, но расспрашивать не стал, а она не стала вдаваться в подробности.

– …Поэтому ближайшие несколько дней я свободна.

– Я еду в Англию. Я тебе об этом говорил, – раздраженно ответил он и потянулся к кофемашине.

– Я знаю, что ты едешь в Англию. И хочу сказать, что тоже могу поехать.

Он уставился на нее. Ей удалось его удивить, что становилось сделать все труднее.

– Хочешь повидать их? Мужа и детей?

Слово «мужа» она пропустила мимо ушей. Конор просто пытался ее подколоть.

– Если вы собираетесь обсуждать фильм обо мне, я должна присутствовать.