— Что ж, — Лотта чуть отвернулась. — Тогда я постараюсь быстрее закончить. Завтра я лечу на Коургу, и хочу, чтобы ты отправился со мной, — без обиняков начала она, опустив на замолчавшего раба взгляд.

— Уже надоел вам? — горько усмехнулся тот, но леди видела, как Тэмма сглотнул, подавшись вперед.

— Нет, просто этого требуют мои обязательства. И я хочу пояснить для тебя несколько вещей, и начну с того, что ты не пленник.

— …А кто же?

— И свободен в своих действиях, — не обратив внимания на его вставленный вопрос, продолжила альфа. — Разве что ты должен понимать, что вся эта свобода распространяется лишь на пределы моего поместья и ближайшие леса. Ты должен понимать, что если тебя поймают и вычислят — ты обречен вернуться к Грэгу, если ты понимаешь о чем я говорю, — выждав эффектную паузу, Лотта расправила плечи и заговорила вновь: — Члены моей семьи не пленники этого дома. И совсем скоро перестанут быть пленниками вообще.

— С чего это ради? — как она и предполагала, последние слова его зацепили.

— С того, что я — министр межпланетных дел ОРСВ, а значит, в моей власти сделать так, чтобы рабовладение кануло в лету.

— Какие красивые слова, министр-р-р, — недобро прорычал Тэмма, но в глазах его зажегся интерес. — Зачем вы все это говорите?

— Чтобы ты перестал считать меня врагом, — просто ответила Лотта, испытующе на него глянув.

— Ваши речи — пока пусты, — упрямо мотнул головой тэнгун, и голос его был пропитан сожалением.

— Согласна. Но все же я честна в своих мыслях, поэтому подумай. Завтра утром будь готов, доктор Неццу все утроит.

— Над чем подумать? — хмуро поинтересовался омега, зябко поведя плечами.

— Над своим ко мне отношением. Но я не настаиваю, — поспешила добавить леди. — Так или иначе, но тебе не придется ко мне привыкать — кто знает, вдруг совсем скоро ты станешь свободным? Отдыхай, Тэмма. Об остальном я позабочусь.

Невольник не ответил. Отвел глаза в сторону и скривил губы, словно бы сражаясь с собственными противоречиями. Впрочем, министр хорошо его понимала, ведь сама же стояла на краю пропасти, которую готовилась перепрыгнуть. Пропасть несвободы, пропасть несправедливости, пропасть бесчеловечности.

Совсем скоро Объединенная Республика Созвездия Водолея станет другой, до неузнаваемости новой, где не будет места рабам и их хозяевам. Лотта Аркана мечтала об идеальном мире, и она клянется, что сделает все, чтобы притворить ее в реальность. Рискнет, даст бой урагану и… победит, ведь другого ей не оставалось.

***

Она наказала Тэйке вместе с чаем принести баночку тягучей патоки, родом с планеты Рурсант. Лотта особо ее любила, темно-коричневую, пряную, липкую, терпко-сладкую. Рурсанцы знают толк в изготовлении подобных деликатесов. Сэйканцам впору покупать рецепты, а не завоевывать планеты — глядишь, и дипломатия бы перешла на новый уровень. Аркана хмыкнула подобным мыслям, сидя в кресле и болтая ногами. Волосы ее были собраны в толстую косу, на плечах — все та же полупрозрачная накидка. Этот вечер будет прощальным перед четырьмя месяцами разлуки, поэтому министр сделает все, чтобы ее любимый Тэйка запомнил каждый миг, проведенный рядом с ней. Старший наложник был не в курсе того, что вылет перенесли на завтра, министр слишком забегалась днем, чтобы об этом позаботиться, поэтому подобный неприятный сюрприз следовало сгладить самым приятным из способов.

Уж Лотта в подобном толк знала.

Ее губ коснулась легкая улыбка, и леди ловко поменяла ноги, испытующе глядя на дверь. Этот вечер у нее был полностью свободен от министерских дел и архивных работ. Отчет она уже подготовила, господин Рик составил список возможных проблем, которые могут возникнуть при строительстве плазмопровода, поэтому насчет будущего совещания министр Аркана практически не переживала. Куда больше ее волновало празднество в Доме Капланы, ибо на обычный дружеский прием надеяться не приходилось — слишком хитрой была эта крыса. Следовало быть предельно осторожной и позаботиться о том, чтобы их разборки никоим образом не коснулись наложников.

Кстати о них. Парой часов раннее Лотта отправила через коммуникатор задание Коулу проверить все ли готово к завтрашнему вылету — вызванные инженеры уже встроили бассейн в планолет, чтобы Самарту было максимально комфортно, но вот о выписанных доктором Неццу лекарствах для Нико стоило еще уточнить, иначе канут они в лету как та несчастная мазь. На несносного омегу положиться было нельзя, ибо из-за своей вредности намеренно куда-нибудь их обязательно заныкает. Впрочем, Коул мгновенно прислал ответ, в котором заверил министра, что за всем проследит, и Лотта со спокойной душой выключила комм, чтобы не беспокоил.

И теперь дожидалась Тэйку с вечерним чаем и баночкой патоки, на которую у нее были особые планы.

Лотта усмехнулась своим мыслям, чувствуя, как возбуждение нарастает от одного лишь предвкушения близости с любимым омегой. Сегодня она будет как никогда нежной, неторопливой, искренней и пылкой. Она прекрасно помнила, как завладела Тэйкой в самый первый раз, когда он сам к ней пришел в разгар ее гона. Как изумилась тому, что мююнец сиял неоном в темноте ночи, прекраснее любого чуда во Вселенной. Помнила, как была груба и дика, как злилась на непокорного омегу, как поклялась самой себе, что больше никогда даже не взглянет на него. И помнила, как позже осознала, что Тэй пробудил в ней нечто давно забытое и удивительное. Пробудил в ней любовь, которую Лотта вечно дарила не тем. Пожалуй, Тэйка сделал ее доброй и мягкой, сделал ее заботливой и внимательной. Научил леди Аркану любить — и цены не было этому знанию, которое он ей дал.

О, Лотта бы очень хотела, чтобы старший наложник узнал о ее огромной, необъятной благодарности, чтобы ощутил ее чувства, чтобы ни на секунду не смел сомневаться в ее к нему отношении. Да, Лотта Аркана любила Тэйку на йоту больше всего мира целиком. Больше себя, больше своей работы, больше своего дома, ибо Тэй и был всем этим в своей обоюдности.

Предупреждающе пиликнула панель управления, и створки бесшумно распахнулись, впуская омегу. Новая красная трабея невероятно шла ему, и Лотта на секунду залюбовалась, не смея оторвать глаз от стройного сильного тела, облаченного в бордовую ткань, от изящных рук, державших поднос с кружкой пряного чая и баночкой патоки. От лазурных глаз, устремленных только на нее одну, от пухлых манящих губ, улыбающихся лишь для нее.