Схожие итоги имели удары русских корпусов и на прочих атакуемых участках на барановичском направлении. Например, те же гренадеры сумели лишь занять передовые неприятельские окопы и закрепиться в них. Так, 19 июня 6-й гренадерский Таврический полк полковника А. Н. Суворова из состава 2-й гренадерской дивизии генерала В. Е. Скляревского, одним ударом взял деревню Якимовичи. На следующий день 7-й гренадерский Самогитский полк захватил важную высоту 88.1.

При поддержке прочих полков своих дивизии – 5-го Киевского и 8-го Московского – гренадеры сумели отразить контратаки немцев. Однако и сами дальше не продвинулись. Но даже и за это главкозап и командарм-4 благодарили гренадерские полки. Как говорилось в одном из приказов по Гренадерскому корпусу, солдаты и офицеры 2-й гренадерской дивизии, заняв важные объекты атаки, «при дружном и могучем содействии артиллерии всех калибров, доблестно и упорно отстаивают их, несмотря на громадные потери, и в высшей степени тяжелые условия обороны» [181] . Восемьдесят тысяч человек – вот цена русской армии за неудачу Барановичской операции.

В середине июля 1916 года Гренадерский корпус был передан в состав 2-й армии Западного фронта, в которой и оставался до конца войны. Больше в крупных боях корпус не участвовал, занимая относительно спокойные участки фронта и ведя непрерывную и изматывающую окопную борьбу.

Последний шанс гренадерам представился летом 1917 года, когда Временное правительство начало подготовку к Июньскому наступлению. Разложившиеся русские соединения замитинговали и наступать отказались наотрез. Из Действующей армии доносили, что в Гренадерском корпусе «отношение к наступлению, кроме ударных батальонов, отрицательное». Вообще же отмечалось, что на всех фронтах желают наступать только ударники и казаки. Резолюции отказывавшихся от наступательной инициативы подразделений Действующей армии и тыловых частей фронта гласили, что наступление на руку только буржуазии, что война бесполезна и потому следует лишь обороняться во имя заключения скорого мира [182] . В итоге наступление войск Западного фронта так и не состоялось. Вплоть до объявленной уже советским правительством демобилизации Гренадерский корпус прозябал в окопах, дожидаясь выхода России из войны и расформирования старых императорских полков и дивизий.

Россия являлась не изолированным участником Первой мировой войны, а членом одного из военно-политических блоков – Антанты – «Сердечного Согласия», где главную роль играли Британская и Российская империи и Французская республика. При этом Франция играла роль «души» и «вдохновителя» коалиции, так как именно во Франции стояла большая часть войск главного врага – Германии. Великобритания являлась, по выражению А. Л. Сидорова, «главной экономической и финансовой силой коалиции», «банкиром союзников». Россия же явилась основным поставщиком «пушечного мяса», в одиночку сковавшим львиную долю австро-венгров, две пятых германцев и более половины турок.

Соответственно, каждая из трех великих держав Антанты, помимо общих интересов – разгром Германии и ее союзников как главного агрессора в Европе, намеревающегося разрешить клубок межевропейских противоречий исключительно силой, – имела и свои собственные. Так, французы намеревались стать главной политической силой на континенте Европа, распространив сферу своего влияния и на Восточную Европу, которая образовалась бы на месте разваленной Австро-Венгрии. Это, конечно, помимо возвращения в состав Франции провинций Эльзас и Лотарингия (вместе с Саарским угольным районом), столь дорогих французскому сердцу не столько в качестве морального удовлетворения, сколько в виде необходимого для французской экономики сырьевого и промышленного потенциала.

В свою очередь и русские имели свои виды на Восточную Европу, намереваясь распространить влияние Российской империи на все освобожденные из-под австрийского владычества славянские народы и народности. Разумеется, что при успехе быстротечной войны в России и не думали ни о польской независимости (максимум расширение автономии, но вряд ли до уровня Финляндии) в каких бы то ни было границах, ни о полном суверенитете освобождаемых народов. И дело здесь не в жадности, а в простой политике, где великие державы считают себя вправе решать судьбы малых наций.

Точно так же и Франция не собиралась предоставлять независимости ни Чехии, ни Хорватии, ни Венгрии, ни, возможно, Польше. Только русский нажим на независимость был более вещественен – посредством военной силы, а французский более, как принято сейчас говорить, политкорректен – путем экономического порабощения. Возможно, что русский путь даже более идеален – известно, что уровень жизни в Польше был выше, нежели в самой России, в то время как все зависимые от французского капитала страны работали на повышение благосостояния Франции, в силу чего французы жили лучше, нежели те, кто брал у них деньги в долг.

В ходе войны для России появляется и новая цель, постепенно ставшая приоритетной: приобретение Черноморских проливов Босфора и Дарданелл (максимум) или хотя бы только военно-морской базы, закрывающей выход в Черное море из Босфора (минимум). Но эта цель появилась не сразу, а только после того, как Турция вступила в войну на стороне Германии.

До этого дипломатия Антанты всеми силами пыталась удержать турок от данного шага, и потому те исследователи, что пишут о проливах как о ведущей причине участия Российской империи в Первой мировой войне, попросту лгут – повторимся, проливы стали приоритетной целью войны для России только через три месяца после начала войны. В противном случае можно было бы утверждать, что Сербия участвовала в войне лишь потому, чтобы получить в качестве трофея болгарскую Македонию, хотя Болгария вступила в войну только осенью 1915 года.

Несколько особняком стоит Великобритания. Известен постулат, что у Великобритании нет постоянных союзников, а есть только постоянные интересы. Тем не менее именно англичане стали главным упорным, бескомпромиссным противником Германии в ходе мирового противостояния первой половины двадцатого столетия (то есть в ходе обеих мировых войн), хотя в конечном счете и проиграли, уступив в 1945 году пальму первенства США.

В начале двадцатого века Англия постепенно теряла не только роль «мастерской мира», но и «мирового перевозчика». Если с первым еще можно было бы как-то смириться, видя успех развития тяжелой промышленности на континенте, то со вторым – ни в коем случае. Именно англичане вскормили и выпестовали Японию, остановившую рывок России к Тихому океану (иными словами – к выходу в Мировой океан) в 1905 году. Теперь же следовало любой ценой остановить Германию, претендовавшую и на «мастерскую», и на «перевозчика». Для этого в 1907 году даже было форсировано достижение соглашений с вчерашним врагом – Россией – по принципиальным вопросам мировой политики.