К 22 сентября австро-германцы прижали русскую 4-ю армию генерала А. Е. Эверта к Висле у Ивангорода. В свою очередь 23 сентября части 9-й армии оставили Сандомир, а затем, вслед за 4-й армией, очистили левый берег Вислы. Удержать плацдармы русским войскам не удалось: немцы не хуже русских понимали их значение для последующих русских контратак. Гренадерский корпус генерала И. И. Мрозовского, закрепившийся на левом берегу Вислы, в двенадцати верстах южнее крепости у городка Ново-Александрия, не сумел воспользоваться поддержкой крепостной артиллерии и был с большими потерями отброшен противником на правый берег.

В ново-александрийском сражении, к сожалению, проявилась несогласованность действий родов войск Гренадерского корпуса. В общевойсковом бою артиллерия, наносившая атакующему врагу большую часть потерь, должна была по максимуму стоять на месте, дабы остановить атаки противника. Пехота же в свою очередь обязывалась удержать наседающего врага, чтобы стрелявшие до последней возможной крайности батареи покинули свои позиции, которые должны были бы быть оставлены неприятелю. В любом случае, ответственность за потерю технических средств ведения боя вполне справедливо возлагалась на пехоту. В бою 28 сентября 1914 года Гренадерский корпус генерала А. А. Мрозовского потерял семнадцать орудий, захваченных противником. В приказе по 4-й армии от 29-го числа командармом-4 генералом А. Е. Эвертом, оценивавшим результаты сражения на люблинском направлении, отмечалось, что «… потеря орудий составляет неизгладимое пятно в истории тех пехотных частей, которым была придана потерянная артиллерия».

Общие потери русских в боях перед крепостью составили до тридцати пяти тысяч человек, из которых три с половиной тысячи пришлось на долю крепостного гарнизона, а прочие – гренадеры и 3-й Кавказский корпус генерала В.А. Ирманова. После этих боев численность гренадер существенно понизилась. К 1 октября Гренадерский корпус имел в своем составе 277 офицеров, 24 104 штыка, 88 орудий, 43 пулемета. Как видим, в сравнении с началом войны корпус потерял по двадцать единиц пушек и пулеметов, а также не менее двенадцати тысяч человек. И это всего за сорок дней военных действий.

В начале октября русские предприняли несколько неудавшихся попыток переправы на западный берег Вислы. Попытки переправиться у Гуры Кальвария (2-й и 23-й армейские корпуса) и Ново-Александрии (4-я армия генерала А. Е. Эверта), чтобы заставить противника раздробить свои силы, не удались. И дело не в том, что русские не сумели переправиться в принципе, а в том, что разрозненные плацдармы могли быть легко уничтожены противником. Иначе говоря, закрепление русских корпусов 2-й армии на левом берегу Вислы означало бы, что немцы получают возможность бить русских по частям. Поэтому даже те войска, что уже сумели переправиться через Вислу, вскоре были отведены обратно, за водную преграду [170] . Переправившиеся было Гренадерский и 16-й армейский корпуса были отброшены обратно за Вислу. И лишь бригада 3-го Кавказского корпуса сумела удержать плацдарм у Козениц. На Козеницкий плацдарм были сосредоточены 3-й Кавказский и 17-й армейский корпуса, создавшие опору для последующего контрнаступления.

В борьбе за переправы и удержание плацдармов зачастую все решала инициатива низших командиров. Так, одна из бригад 52-й пехотной дивизии (генерал В. В. Артемьев), входившей в состав 3-го Кавказского корпуса генерала В. А. Ирманова, переправилась через Вислу к югу от Пясечно и вступила в бой. Однако южнее потерпела поражение и была отброшена за Вислу 2-я гренадерская дивизия генерала Н. Г. Ставровича, и фланг кавказских стрелков оказался оголенным. Генерал Ирманов получил приказ на отход на правый берег реки, чтобы не быть разбитым. Тем не менее комкор-3 отказался исполнить приказ, ибо был уверен в своих войсках и намеревался, наоборот, переправить на занимаемый плацдарм весь корпус. Войска 3-го Кавказского корпуса переправились на левый берег и сдержали натиск австрийцев: тем самым русская сторона получала еще один плацдарм, столь необходимый для контрнаступления [171] .

Потерпев неудачу под Варшавой, германская 9-я армия перешла к обороне, а затем и стала отступать. Соответственно австрийцы, пытавшиеся штурмовать Ивангород, также вынуждались к отходу. Перелом в ходе Варшавско-Ивангородской операции назрел, и русские армии, включая и 4-ю армию генерала А. Е. Эверта, готовились к контрнаступлению. 6 октября немцы отошли от Варшавы, а 8 октября на фронте 4-й армии были взяты Козеницы. Погода не благоприятствовала наступающему, а отступающий все равно отступал. Так, участник войны Д. Беляев сообщает, что во время движения частей 1-й гренадерской дивизии генерала А. И. Постовского от города Ново-Александрия до намеченной переправы Гренадерского корпуса через Вислу близ устья реки Пилица «все время стояла холодная, дождливая погода. Люди на ночевках не успевали просушить одежду и обувь; увязали в грязи при совершении переходов; были значительно утомлены, благодаря чему настроение было пониженное» [172] . Тем не менее наступление на столицу австрийской Польши Краков было предрешено.

Во встречных боях 10-12 октября в Козеницких лесах упорство австро-германцев было сломлено. Двое суток, и днем и ночью, без перерыва, войска противоборствующих сторон непрестанно переходили в штыковые контратаки, пытаясь вырвать инициативу. Русские Гренадерский, 3-й Кавказский, 16-й и 17-й армейские корпуса выбили противника из лесных массивов и развернулись в линию. 21 октября 4-я армия сломила сопротивление австрийцев у Кельцы и неприятель начал общий отход к Карпатам. К 25 октября 1914 года русские войска остановились примерно на линии Калиш (в руках немцев) – Ченстохов (в руках русских) – Краковские позиции (в руках австрийцев).

Главной проблемой осени 1914 года для русской стороны стали большие потери как в людях, так и в технике и боеприпасах. Новые пополнения, состоявшие пока еще из людей, некогда служивших в армии, ни в коем разе не могли заменить выбывавших из строя кадровиков. Современник так сообщает о личном составе 1-й гренадерской дивизии, начавшей свой боевой путь с неудач под Люблином в начале октября 1914 года: «…большое пополнение из запасных старшего срока службы, далеко не отличавшихся боевыми качествами и бодростью». Унтер-офицерский кадр насчитывал уже по два-три кадровых на роту в 260-270 штыков, офицеров – четыре-пять на батальон, считая и самого комбата. Помимо того, осенью начала сказываться нехватка снарядов, и в декабре русская артиллерия уже берегла боеприпасы.