Шрифт:
— Вы свободны, — выдохнула она.
— Сперва я должен отсюда выйти, — пробормотал Многоликий, язык у него заплетался.
Издалека донеслись неясные звуки, похожие на гомон и хлопанье дверей — должно быть, шум в подземелье наконец встревожил стражу.
— Так выходите скорее! Вы же можете стать кем угодно…
— Кем угодно? Могу… но если мне не хватит сил снова стать человеком… А, ладно…
Он сделал безнадёжное движение рукой — и вдруг исчез.
В первый миг Эрика не поняла, что произошло. В изумлении отодвинулась от решётки, посмотрела вниз — и увидела на полу клетки маленького ослепительно-белого пушистого зверя с чёрным кончиком хвоста. Горностай попытался подняться на лапы, но не сумел — завалился на левый бок. Голоса и шум приблизились. Девушка без лишних раздумий вытащила зверя из-за решётки, прижала его к груди и кинулась к потайному ходу.
Глава пятая,
в которой Принцесса и Многоликий смущают друг друга, обнаруживают черту, недоступную для пересечения, и тратят на разговоры остаток ночи
Эрика едва успела захлопнуть дверь своих покоев и запереть её на задвижку, как замелькали огни, забегала и зашумела стража. Принцесса зажмурилась, прислонилась спиной к двери и замерла, выравнивая дыхание. Никто не видел её ни сегодня, ни в предыдущие два вечера — в подземные коридоры она попадала прямо из башни, незаметно для стражников у входа. Никому не придёт в голову этой ночью искать у неё сбежавшего узника. Сначала решат, что он чудесным образом сам расстегнул пояс, и будут осматривать территорию Замка, со всеми её площадками, двориками и галереями, и ближайшие окрестности. Потом заметят пропажу ключа и станут вычислять сообщника Многоликого среди королевских приближённых — но с какой стати первой они заподозрят наследницу трона? Ключ выброшен в узкую щель между каменными плитами на пути из подземелья, в Кедровом кабинете не осталось ни отпечатков пальцев, ни других следов — если очередь и дойдёт когда-нибудь до Принцессы, к тому времени Многоликого в Замке уже не будет.
Прикрытый плащом горностай, которого держали слишком крепко, придушенно пискнул и завозился.
— Сейчас, сейчас! — спохватилась Эрика. — Потерпи… потерпите. Сейчас я вас выпущу.
Хваля себя за то, что сегодня, как и вчера, догадалась пораньше отослать Вальду, она впотьмах проверила, во всех ли комнатах задёрнуты шторы, после чего зажгла свет в гостиной и скинула плащ. Случайные взгляды из окон — единственное, чего стоило опасаться нынче ночью. Затем осторожно опустила горностая в кресло и села рядышком на пол. Зверь тут же улёгся плашмя, неудобно выпростав раненую лапу, и уставился на неё глазами-черничинами. Взгляд был по-человечьи разумным и полным страдания. Принцесса осторожно погладила бархатные круглые уши.
— Бедный вы мой. Очень больно, да?
Горностай шевельнул носом, бока его тяжело вздымались, превращаться в человека он не спешил. Как он сказал? «Если мне не хватит сил снова стать человеком…» Нужно попробовать с ним поговорить.
— Многоликий, вы меня понимаете? Мигните, если да.
Он медленно мигнул.
— Хорошо. Тогда давайте условимся: мигнуть один раз будет значить «да», два раза — «нет». Нужно же нам как-то общаться…
Он мигнул вновь.
— Говоря, что не сможете снова стать человеком, вы имели в виду «никогда»?
«Нет».
— Вы должны восстановить силы для превращения?
«Да».
— Что вам для этого потребуется? Пища?
Пауза. «Нет».
— Лечение?
«Нет».
— Сон?
Пауза. «Да».
— Тогда я устрою вас в спальне — прислуга не заходит туда без спросу… и вообще не появится здесь до утра. Спите, сколько хотите, Многоликий. И ничего не бойтесь. Никто не догадается, что это я вас похитила.
Она его похитила — как странно!
Стараясь действовать как можно аккуратней, Эрика опять взяла горностая на руки, перенесла его на постель и уложила на бок, так, чтобы больная лапа была сверху — Силы Небесные, где он так сильно её повредил? Напряжённый и взъерошенный, зверь каждую секунду ожидал боли. Девушка грустно улыбнулась:
— Приятель моей горничной — ветеринар… а я совсем ничего не смыслю в ветеринарии. Я даже перевязку вам сделать не смогу…
Многоликий дёрнул ушами. «Оставьте меня в покое!» — так она истолковала его движение.
— Спите, спите! — проговорила Принцесса, занесла было руку, чтобы ещё раз его погладить, но не решилась. — Доброй ночи.
Погасила лампу в гостиной и ушла в ванную, а когда вернулась, горностай уже спал, спрятав в складки одеяла маленький чёрный нос. Эрика, не раздеваясь, прилегла на другой край кровати. Снизу доносились возбуждённые голоса, в прорезь между шторами то и дело пробивался свет от фонарей охраны, которая искала беглеца. Принцесса, вымотанная недавним волнением, испытывала доселе ей незнакомое острое блаженство — от того, что сделала всё как надо и что спасённому ею пленнику прямо сейчас ничего не грозит. «Мама была бы очень мной довольна!» — думала она, и у неё становилось щекотно в носу. О том, сколько сил и денег тратила Королева на помощь страждущим, как донимала мужа, уговаривая его помочь очередному просителю, в Замке ходили легенды.
Пушистая шкурка зверя сияла белым в темноте, и разомлевшая Эрика, помедлив, всё же провела по ней ладонью, зарылась кончиками пальцев в густой мягкий мех, источавший слабенькие магические импульсы. Горностай вздохнул, но не проснулся. Она погладила его смелее и вспомнила вдруг, как мама перебирала её волосы перед сном и напевала песенку, всякий раз одну и ту же — ни от кого больше Принцесса этой песенки не слышала. Закрыв глаза, она тихонько пропела:
Спи, моё сердечко,
Под щекой ладошка.
Высоко на печке
Задремала кошка.
Спит твоя лошадка —
Шёлковая грива.
Спи, малышка, сладко
И проснись счастливой…
Горностай зашевелился, вытянул здоровые лапы и фыркнул, по его телу как будто прошла слабая судорога. Эрика отдёрнула руку и покаянно прошептала: