— Душить? Кто?..

— Я не видела. Почувствовала, как на шею набросили удавку и стали её затягивать. Я почти сразу потеряла сознание; когда очнулась, рядом был папа, а вокруг толпилась стража. Он сказал, меня едва успели спасти, и даже не отругал за побег. Я думала, что просто не заметила нападавших, но Мангана объяснил: никаких нападавших не было — была магическая удавка Тангрис, поджидавшая меня за воротами.

— Это был первый раз, ваше высочество. А второй?

— Он очень походил на первый. Мы снова поссорились, я снова ушла. Мне всё ещё казалось, что папа с Манганой водят меня за нос… какая же я была глупая! Отправилась другой дорогой, помнится, успела уйти немного дальше, и опять…

— Хватит, хватит! — попытался остановить её Феликс, испугавшись, что она расплачется. — Я понял!

— Во второй раз всё длилось гораздо дольше. У меня темнело в глазах, я чувствовала, как мои лёгкие… пустеют, а помощи всё не было и не было. Я успела проститься с жизнью, прежде чем перестала что-либо воспринимать, — закончила Эрика.

Она нащупала позади себя крутящийся табурет, обессиленно упала на него и закрыла глаза, ресницы и губы у неё вздрагивали. Многоликому очень хотелось её обнять, но разве мог он себе такое позволить?

В этот миг боем замковых часов о себе напомнило время. Один, два, три, четыре, пять…

— Шесть! — вскинулась Принцесса. — Надо же, уже шесть! Валькирия явится через полчаса. Давайте поскорее вас спрячем, потом придумаем, как вам отсюда выбраться…

Многоликий без лишних слов обернулся горностаем. Девушка засуетилась, убирая тарелки и проверяя, не осталось ли в кабинете других следов его присутствия, потом подхватила зверя на руки и понесла в гардеробную, приговаривая на ходу:

— Куда же мне вас спрятать, Феликс? В шляпную коробку? Боюсь, вам придётся сидеть там до обеда — утром у меня помолвка… Но зато потом вы сможете нормально поесть!

Откуда-то с верхних полок она достала большую круглую коробку и усадила горностая в неё, пробежала пальчиками по его ушам и загривку. Многоликий фыркнул: «Тоже мне, нашла себе кота!» — но разозлиться у него не вышло, вместо этого он ткнулся носом в ласковую руку, приглашая продлить удовольствие.

— Не скучайте! — прошептала Эрика, несколько раз провела ладонью по его спине — он замурлыкал бы, если бы горностаи умели мурлыкать! — неплотно закрыла коробку и убрала её в шкаф.

В коробке было мягко и просторно, но густые человеческие запахи обступили зверя со всех со всех сторон, лишая его остатков душевного равновесия. Обострившимся слухом он различил, как Принцесса шелестит одеждой — должно быть, меняет платье на ночную сорочку. Потом вдалеке щёлкнуло — хозяйка покоев отперла задвижку на входной двери, — коротко скрипнула кровать, и всё стихло.

Не нужно больше донимать Принцессу разговорами о волшебнице Тангрис, сказал себе Феликс. Ни о Тангрис, ни о том, кто и зачем запер Эрику в замке Эск. Многоликий был почти уверен, что догадался правильно. Не так-то просто удержать при себе такую догадку — бесёнок внутри него уже потирал лапки, предвкушая, как поразится девушка, узнав правду! — но промолчать всё-таки придётся. Сколь бы ни был плох индрийский монарх, его наследница, бесспорно, пошла в мать, королеву Каталину, о добром сердце которой наслышаны были даже в Империи. Принцесса Эрика не заслужила того, чтобы её хрустальный мир в одночасье превратился в руины; всё, что ей следует знать о мире реальном, однажды она узнает от Короля. А он, Многоликий, и так уже в её жизни наследил от души, пора, наконец, остановиться.

Приняв решение, он запретил себе думать о ней — о её нежных руках и печальных глазах, о чистом голосе, напевающем матушкину колыбельную, о сегодняшней помолвке, одно лишь упоминание о которой вывело его из себя, — после чего свернулся клубком посередине коробки и вскоре сумел уснуть.

в которой Принцесса и Многоликий раскрывают прескверные тайны, а принц Аксель так хорошо играет свою роль, что Король предлагает поторопиться со свадьбой

Ночь, проведённая Эрикой в волнениях, каких она раньше не знала, и почти без сна, была ветреной, пасмурной и не слишком холодной. К утру же мороз усилился, а небо очистилось и теперь ярко синело в окнах, обрамлённое искристыми ледяными узорами. От многочисленных крыш замка Эск столбами уходил в морозную синь белый печной дым. Но ни чистое, как колодезная вода, бескрайнее небо, ни первозданная белизна спящих под снегом окрестных лесов не радовали нынче Принцессу. Щуря усталые глаза, она безотчётно сожалела о том, что всё это зимнее великолепие, которое могло бы стать отличным фоном для настоящей помолвки двух влюблённых, тратится впустую на фикцию, затеянную Акселем и ею. Жаловаться, впрочем, было не на что: предназначенный для Эрики фамильный перстень, ожидающий своего часа в кармане имперца, в ближайшие месяцы или даже годы лучше всяких оберегов будет защищать её от чьих бы то ни было посягательств. Следовало сказать спасибо принцу хотя бы за то, что убрался восвояси невыносимый герцог Пертинад.

Но об Акселе без пяти минут его невеста то и дело забывала, голова её была занята Многоликим и богатой на эмоции минувшей ночью. Перед глазами у неё стояло лицо мужчины, чёрное от боли вчера вечером, когда она пришла в подземелье, но просветлевшее к утру. В ушах стоял густой и мягкий голос, поведавший ей о жизни, так не похожей на её собственную. А сердце Эрики сжималось и ныло от тревоги за этого человека, который всего три дня назад был для неё персонажем городских сплетен — только лишь образом, привлекательным, но нечётким. Хвала Серафимам, ей удалось избавить Феликса от самого страшного; но он не будет в безопасности, пока остаётся в Замке, а как его отсюда выпустить, она пока не знала.