Спрыгнув с метровой высоты на прослойку из жировой ткани, брезгливо поморщилась. Босые ступни по щиколотку увязли в отвратной бугристой массе, и я почуяла кожей, как под ногами пульсирует нечто псевдоживое. Вроде бы ничего особого — что я, сала не видала? Видала, и даже смалец топила самолично, тем не менее мощное чувство гадливости скрутило спазмами требуху, заставив желудок выплеснуть содержимое наружу, затем второй раз, когда заметила, как псевдоплоть, жадно чавкая, с аппетитом поглощает блевотину.

Гаже зрелища не придумать! С трудом подавив рвотные позывы, обшарила глазами пространство на предмет чего-нибудь полезного. Зачем-то же меня сюда доставили, и уж явно не для того, чтобы опростать ливер…

Наткнувшись взглядом на базальтовый постамент, направилась прямо к нему, стараясь игнорировать податливую мягкость пола. Подобравшись ближе, с недоумением уставилась на небольшую каменную миску, донце которой вылизывало едва заметное глазу полупрозрачное пламя.

Я бы непременно обманулась неказистым видом костерка, но, мельком глянув на окружающее пространство под астральным углом, едва не ослепла от обжигающе яркого света.

Это был Он, или Она, та самая первостихия — первородное пламя, из которого зародилась многомерная вселенная. Начало начал!

В голове дружным хором завыли маленькие злые гномики.

«Пригуби! Испей чашу до дна! Кто, если не ты?! Достойна! Достойна! Достойна!» — горлопанили они точно заведённые.

Рука невольно потянулась к Горнилу, а губы сами собой расплылись в дьявольской улыбке. Что там те жалкие душонки! Так, крохи с барского стола! Вот она, реальная сила!

«Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!» — упоённо завизжали сущности, провоцируя на грех.

— Да пошли вы козе в трещину! — выругалась я, опомнившись.

Отскочив от подиума, взялась неистово тереть виски, прогоняя липкое наваждение. С большим трудом, но удалось избавиться от прилипчивых голосов. Что это было вообще? Очередная проверка? Ментальная атака, с целью вывести из равновесия, или же личные, жаждущие власти демоны?

— Зачем я здесь? — опасливо подступив к Горнилу, задала прямой вопрос.

Никто, естественно, не ответил, зато в груди, там, где прижилось пирамидальное сердце, вспыхнул нестерпимый пожар. Крохотная искорка — тот самый подарок Сухеи, или скорее медвежья услуга, — вырвалась на свободу. Чуть покрутившись вокруг, нырнула в артефактную чашу. А вот, похоже, и ответ подоспел…

Микроскопическая звёздочка, напитавшись материнской энергией, за сотую долю секунды достигла размера вишнёвой косточки, а в следующий миг трансформировалась в огненный сфероид запредельной яркости габаритами с крупный апельсин.

Плотно зажмурив веки, прикрыла лицо ладонями. Не помогло. Вездесущий свет плазменной сваркой резанул по сетчатке, вскипятив стекловидное тело, а в грудину прилетело чугунной наковальней.

Хруст рёбер, треск рвущейся дермы и мышц заставил открыть глаза. Зря я это сделала: щёки обожгло бульоном. Кожа с лица, шеи, груди, живота и бёдер начала отваливаться пластами, опадая с влажными шлепками под ноги. Тело горело изнутри, вынуждая разум агонизировать от невозможной боли. Кристаллическая кровь клокотала, выжигая вены тягучим напалмом. Органы сварились в собственном соку. Вспыхнув огненным факелом, окончательно утратила связь с реальностью. Вот тебе и неопалимая!

В сознание приходила долго, с трудом продираясь через морок беспамятства, пока наконец не разлепила набрякшие веки. Глаза были на месте, что позволило оценить обстановку. Картина удручала. Я лежала на дне глубокой воронки, с ног до головы покрытая толстым слоем топлёного жира. Но отчего-то совсем не ощущала гадливости. Что-то во мне изменилось, а что именно — понять не могла. Пришлось зайти в астральную проекцию, где всё тут же встало на свои места.

Горнило даровало мне огненную ауру, а это означало лишь одно…

Щёлкнув жирными пальцами, высекла искру. Чуть добавив огоньку, сформировала на ладони огненный шарик размером с мандарин, безошибочно определив температуру горения в две тысячи градусов по цельсию.

А если так… Накинув капельку сырой силы, подняла до трёх тысяч. Уже лучше — при желании можно прожечь танковую броню. Гулять так гулять! Влив порцию сырца, присвистнула — немыслимые пятнадцать тысяч! В три раза больше, чем горение ацетилендинитрила! Вот это да! Вот это я!

Фаербол подозрительно загудел, взбух пузырями и увеличился до размеров кокоса. Не дожидаясь, пока нестабильная сфера рванёт в руках, метнула за спину, а сама скорчилась в нелепой позе на дне воронки.

Подрыва не случилось. Где-то наверху раздался глухой хлопок, и на этом всё закончилось. Судя по всему, адское горнило тщательно контролировало окружающее пространство и не допустило диверсии от мамкиного пирокинетика. В подтверждение мыслей, почувствовала разумом касание лёгкого немого укора, будто меня только что пожурила воспитательница детского сада.

Отложив эксперименты до лучших времён, выбралась из ямы, которая тут же зарубцевалась, будто её и не было вовсе.

Подступив к постаменту, заглянула в плошку. На дне всё так же резвился первородный огонь, но он уже не казался чужеродным, — напротив, я ощутила родство со стихией. Став крупицей великого, обрела нечто большее, чем тривиальная магия пирокинеза. Вот Морана удивится…