Рудольф продолжал молча смотреть на нее, его взгляд был непроницаем. Он не собирался так легко отпускать эту историю. Он чувствовал, что здесь скрывается что-то больше, чем просто неприязнь к гувернантке. И он был полон решимости докопаться до истины, чего бы ему это ни стоило. В воздухе завис немой вызов.

— Фрау фон Келлер, за ужином вы принесете извинения фройляйн Шмидт, — отчеканил Рудольф, не отрывая взгляда от баронессы. В его голосе не было и тени той легкой иронии, с которой он обычно разговаривал с родными. Сейчас в нем звучала сталь, холодная и непреклонная. Баронесса, знавшая племянника как облупленного, поняла, что спорить бесполезно. Когда он обращался к ней официально, используя титул «фрау фон Келлер», это означало, что он не допустит никаких возражений.

Как только баронесса покинула покои принца, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, погружаясь в свои мысли.

Образ Элизы, с ее милой улыбкой и звонким смехом, вновь всплыл в его памяти. Он вспомнил ее глаза, цвета летнего неба, и нежные прикосновения ее рук. Что-то было знакомое в ее чертах лица, какое-то неуловимое сходство, которое он никак не мог вспомнить.

Но больше всего его занимала тайна, связанная с появлением этой девушки в Айзенберге. Как ее приняли на работу без опыта, без рекомендаций? Это было крайне странно, учитывая строгие правила, действовавшие при дворе. Рудольф нажал на кнопку звонка, вызывая камердинера.

— Кто распорядился о найме фройляйн Шмидт? — спросил он, как только камердинер появился в столовой.

— Это было распоряжение самого герцога Альберта, Ваша Светлость—, — ответил камердинер, низко склонив голову.

— Герцога Альберта? — Рудольф нахмурился. Еще одна загадка, которую предстояло выяснить. Почему его отец, обычно не вмешивавшийся в такие мелочи, лично занимался вопросом о найме гувернантки для детей барона? И почему выбор пал на неопытную девушку без рекомендаций? Предчувствие, смутное и тревожное, шептало Рудольфу, что появление Элизы в Айзенберге не случайно и что оно может перевернуть всю его жизнь.

*****

Обвинение, брошенное баронессой, разорвало воздух, словно удар грома. Кража! Это слово, отравленное ядом лжи, клеймом легло на репутацию Элизы, разрушая все ее надежды на спокойную жизнь. С невыносимым стыдом, с сердцем, разрывающимся от боли, она бросилась бежать, стремясь укрыться от презрительных взглядов, от шепотков слуг, от всего мира, который вдруг стал враждебным и чужим.

Слезы застилали глаза, мешая видеть путь. Она бежала сломя голову, не разбирая дороги, по бесконечным коридорам замка, словно загнанный зверь, ищущий укрытия. Единственным желанием было спрятаться, исчезнуть, раствориться в воздухе, чтобы никто не мог ее найти, чтобы никто не видел ее унижения и отчаяния. Она хотела оказаться где угодно, только не здесь, не в этом проклятом замке, который стал для нее золотой клеткой.

Ноги сами несли ее вперед, пока она не оказалась в незнакомом крыле замка. Здесь было тихо и пустынно. Пыль толстым слоем покрывала старинную мебель, а воздух был пропитан запахом забвения. Элиза знала, что слуги обходят это место стороной, шепчутся о призраках, которые якобы обитают здесь. Она не верила в привидения, но пустота и тишина этого крыла казались ей сейчас благословенным убежищем.

Немного успокоившись, Элиза стала бродить по коридорам, разглядывая портреты и гобелены, которые казались здесь еще более помпезными и яркими, чем в остальной части замка. Но они были забыты, покрыты пылью времен, словно никто не видел их уже много лет. Она шла, словно во сне, пока не оказалась в большом каминном зале.

Над камином висел портрет молодой женщины в старинном платье. Что-то в этом портрете привлекло внимание Элизы. Она подошла ближе, пытаясь разглядеть черты лица женщины, скрытые под слоем пыли. Что-то знакомое, неуловимое мелькало в ее образе. Элиза подходила ближе, отходила дальше, щурилась, пыталась понять, что же ее так цепляет.

Внезапно ее осенило. Она быстро забралась на камин, достала платок и стала осторожно смахивать пыль с поверхности портрета. С каждым движением руки образ женщины становился все яснее, и Элиза чувствовала, как ее сердце начинает биться все быстрее. Когда последние частички пыли исчезли, она замерла, пораженная увиденным. На нее смотрела… она сама.

Те же черты лица, те же глаза, тот же овал лица. Только прическа и платье были старинными, такими, которые носили лет пятьдесят назад. Но сомнений не было — на портрете была изображена она, Элиза. Но как это возможно? Кто эта женщина, и какая тайна связывает ее с Элизой? В голове вихрем проносились вопросы, а в душе росло тревожное предчувствие, что она стоит на пороге невероятного открытия.

Тень от портрета неизвестной женщины, висевшего в ее комнате, казалось, удлинялась с каждой минутой, словно пытаясь поглотить Элизу целиком. Тайна Айзенберга, сплетенная из шепотков, полунамеков и странных совпадений, опутала ее невидимой сетью, душащей и пугающей. И в центре этой паутины — он, принц Рудольф, взгляд которого обещал и спасение, и гибель.

Элиза не хотела идти на ужин. Вообще не хотела выходить из своей комнаты, прятаться от пронзительных взглядов, от перешептываний слуг, от самой атмосферы замка, пропитанной тайной и ложью. Стыд и обида за несправедливое обвинение баронессы жгли ее изнутри. А еще — тревога, вызванная случайным обнаружением входа в подземный ход и рассказами о таинственных исчезновениях служанок. Все это разрывало ее на части, заставляя желать лишь одного — сбежать из этого проклятого места.

Но стук в дверь разбил ее мучительные раздумья. На пороге стояла молодая служанка с почтительно опущенной головой.