Затем молодой боец пошел в атаку. Сразу, немедленно. Используя каждый гран времени, требовавшийся его врагу для восстановления после столь мощного оттока энергии, юноша использовал, чтобы добраться до бородача и, вскрыв его блоки простыми отмашками, пару раз врезать засветившимися белым ногами прямиком тому по корпусу. Быстро, четко и… сильно. Очень сильно. Первый удар, нанесенный под углом снизу вверх, подбросил человека в воздух, а второй чуть ли не сломал пополам, точно раскрошив несколько ребер. Здоровое тело так изгибаться не будет…

…но это был еще не конец. Бородач, улетевший чуть ли не на три метра вверх и вбок, позволил молодому прыгнуть вперед и, с силой оттолкнувшись от бронированного стекла, совершить неестественно высокий и далекий прыжок назад, на семь, может и восемь метров. Приземлившись в странной стойке, парень согнул руки, успев приготовиться к дистанционной атаке еще до того, как его изломанный перекосившийся противник смог неуверенно утвердиться на ногах.

Ровно двенадцать сгустков белой энергии в форме голубей вырвались из рук юноши. Ровно двенадцать ударов этими призрачными птицами досталось бородачу, не успевшему даже поднять руки для защиты. Эти штуки не отбрасывали с места, не крошили кости, не рвали мышцы… просто каждая из этих «птах» ударила в уязвимую точку человеческого тела. Минуя глаза и пах, да, но мало ли у человека уязвимых мест?

Бородач рухнул как подкошенный, а его противник развернулся на пятке, складывая руки за спиной. Надменно, но заслуженно. Это я пойму потом, поняв, что вызывавший представителя старой семьи проиграл в самом начале, позволив любителю голубей узнать свою атаку.

Зал сдержанно зашумел.

— Идем, — спихнув медвежью лапу, мне на плечо упала рука деда, — У него раздроблена гортань, это конец. Поспешим. Сейчас тут начнут болтать, а я не хочу на это тратить время.

Мы быстро покинули зал под недовольные звуки застрявшей задницей в кресле панды. Видимо, Пангао хотел либо с нами, либо отсюда.

— Постой, дед, — остановился я возле машины, достав клочок бумаги, ранее данный мне Горо, — У меня есть дела. Срочные. Ничего, если я загляну к тебе под утро?

— Хм, — гигант остановился, бросив косой взгляд на нашего водителя, — Хорошо. Принеси с собой пива, нормального.

— Сколько?

— Ты прямо как маленький, Акира. Сколько поднимешь.

— С чего бы мне проявлять такую щедрость, старый алкоголик?

— Чтобы я не рассказал Ацуко, что её сын крутит свои дела с якудза!

— А может мне ей рассказать о том, кто у них оябун, а?

— Тц, мелкий мерзавец.

— Жди меня, старик. Я приду с первыми лучами солнца.

— Приди с пивом, гад мелкий! Мне теперь всю ночь любопытством мучиться…

— Думаешь, я тебя не хочу спросить о том, кто такой этот Пангао?

— Ты ослеп, внук? — глаза деда округлились в издевательском недоумении, — Это же панда! Вы с ним разве что не побратались! На тебе шерсти-то сколько!

— К-со… шерсть…

Парой сотен метров выше врачи суетятся рядом с телом человека, которому вскрыли горло, чтобы позволить дышать, а мы уже шутим, расходясь, как после увеселительного представления. Только можно забыть о веселье, я во время боя успел бросить несколько взглядов по сторонам. Хищное внимание исходило от всех, включая небрежно развалившегося на мне медведя. Люди жадно познавали каждый миг из того, что им продемонстрировали. Всё, что угодно, лишь бы сделать еще один шаг вперед на своем Пути.

Молодой представитель старых родов это знал. Наверняка даже сравнивал собравшихся со сворой голодных псов, ждущих объедков, что упадут с барского стола. Зря, очень зря. Человек существо совершенно безжалостное к себе и другим, когда речь заходит об амбициях, о цели. Он столетиями будет убегать от мамонта, но в глубине его наполненных паникой глаз будут прятаться ненависть, голод и алчность, которые, в итоге, позволят ему сожрать зверя. Так было, есть и так будет.

К примеру, в драке между этим юношей и тем специально оснащенным бойцом из отряда Соцуюки, я бы уже поставил не на аристократа. Да, тот «надевший черное» бесчестен, скорее всего, он уже даже не прогрессирует из-за того, что прячется за броней и оружием, но кто сказал, что ему их надо надевать каждый раз?

Ладно, все это потом, мне предстоит дело.

Синода Оюки-сан, двадцать четыре года. Отчислена из Токийского Университета Кэйзай по какой-то темной истории. Не захотела возвращаться в родную деревню, а примкнула к сукебан, маскируя доходы неплохой байто-подработкой в качестве мейдо в кафе. Девушка работала одной из сборщиц, трудолюбиво и честно собирая долю Плаксы со всех мелких банд её района. Благодаря возрасту и частично полученному образованию она была на настолько хорошем счету, что ей позволяли оставаться «чистой», то и дело поручая задания, где требовался такой человек.

Чем она могла заинтересовать Конго и меня? Двумя вещами. Первое — Синода снимала квартиру в том же подъезде, где квартировала и Гамаюки Юна, главный бухгалтер альянса Джакко, с чьей подачи Оюки и взяли на «работу». Шансов, что образованная и взрослая Синода не помогает старшей подруге со счетами… не было. Второе — мать этой сборщицы денег сейчас лежала в реанимации без всяких шансов прожить более недели, так что Синода Оюки, отбыв положенный срок у неё в больнице, эту ночь должна была провести в отчем доме, в деревушке к северу от Токио, куда я как раз успевал на последней электричке. Девушке надо было разобраться с будущим наследством, а мне — воспользоваться уединенной и доверительной атмосферой, в которой та оказалась.