Шрифт:
Тоже целее будет.
Женить, как можно скорее женить Фёдора. Может, и правда остепенится? Хотя верилось в это… да вообще не верилось! Но помечтать-то можно!
Так и сидели двое, так и мечтали.
Вдовая царица – о власти, о том, как на нее будут смотреть – со страхом, с уважением, как давно уж не смотрели, со дня смерти мужа. Сейчас так на царскую женку смотрят – опасна, гадина! А ей, Любаве, крохи былого почета и уважения. А она не такого заслуживает, не к такому привыкла!
Ее родственник – о власти. Ну и так, по мелочи. О деньгах, поместье, холопах, драгоценностях… у каждого свое счастье. Только вот платить за их счастье должен был кто-то другой. И согласия Раенские спрашивать не собирались.
Власть же!
Власть!
Счастье…
Рудольфус Истерман сидел у постели Фёдора. И когда тот открыл глаза, схватил его руку, прижал к сердцу.
– Друг мой! О, я счастлив!
– Руди…
– Никогда, более никогда я не стану так рисковать! Мое сердце едва не разорвалось сегодня от горя!
– Руди, что это было?
– Это какой-то ворь… тать по-вашему. Они напасть, тебя ранили. – Руди заговорил с отчетливым акцентом, хотя обычно его росский был безупречен. Но когда Истерман волновался, срывался на привычный говор и забывал слова. – Неопасно. Мы перенесть тебя сюда есть.
Фёдор медленно прикрыл веки. Прислушался к себе.
Ничего не болело. Наоборот, было спокойно и уютно.
– Руди, кто она?
Врать Истерман не стал. Если бы царевич не вспомнил ничего – дело другое. А Фёдор вспомнил.
Поймите правильно, Руди не считал ложь таким уж плохим занятием. Не сказал? Значит, и не надо. Не всякое слово наружу вырваться должно. Не о каждом деле говорить следует.
Но врать, когда собеседник точно знает, что ты ему врешь?
Это неправильно. Совершенно неправильно. И пользы не будет, и доверия лишишься…
– Я не знаю, друг мой. Она словно появилась из ниоткуда, подошла к тебе и лечила твою рану. А потом убежала, как лань.
– Может, она живет рядом?
– Может быть.
– Руди, я хочу ее найти.
Рудольфус подумал, что Фёдор мыслит здраво.
Найти?
Почему бы и нет. Человека с такими способностями лучше держать при себе, мало ли – еще тебя ранят? А тут и помощь подоспела.
Но следующие слова заставили его призадуматься.
– Она такая… красивая!
Красивая?
Руди тут же поменял свое мнение. Был Фёдор дураком, им и останется! Какая может быть красота у такой девки?! Да будь она хоть сама богиня любви – тьфу! Дурак!
Она пальцем поведет, а с тобой что будет? Коли она раны врачевать умеет, так, может, и чего другое тоже? К примеру, сердце остановить? Или кровь отворить так, чтобы ни один лекарь тебе не помог? А вдруг?
Но говорить об этом Фёдору Истерман счел излишним. Пока.
Желает государь найти ту самую девицу? Вот и отлично, поищем. Такое и правда лучше держать рядом. А уж как использовать и чего она там умеет?
А это мы потом будем разбираться. Управа найдется на каждого, и поводок, и ошейник, и будет любая ведьма бегать и прыгать по команде. Никуда она не денется.
– Мы будем ее поискать, Теодор, да?
– Да, Руди.
– Только ты сначала должен спать и выздороветь.
– Я болен?
– Лекарь есть быть, он сказал: здоров, но ослаблен. Лежать и пить горячее молоко с медом.
– Фу, – искренне сморщился Фёдор.
– И тогда я… мы все искать та женщина. Ты согласен?
Фёдор вздохнул:
– Матушка знает?
– Не обо всем. Про рану я ей не сказал. И никто не скажет, обещаю.
Фёдор перевел дух. Это было хорошо. Матушке только намекни, она все кишки вытащит, а ему бы хорошо самому все обдумать. А уж потом делиться с кем-то.
– Хорошо. Я тебе верю, Руди.
Фёдор прикрыл глаза.
И снова перед ним поплыло нежное девичье лицо на фоне звездной ночи.
Громадные серые глаза, нежные розовые губы – кто ты? Кто?
Глава 3
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой
Завтра мы с сестрой идем на базар.
Есть причина для матушки – мы будем покупать припасы, смотреть, что и сколько стоит… все же зла она нам не желает. Просто не знает, как это – делать добро. Слишком она устала и вымоталась. Но я ей подсказала, и она понимает, как будет лучше.
И я, и Аксинья… мы обе будем учиться.
Я помню, как первый раз оказалась на ярмарке.
Как была неловка и растерянна, как все случилось…
Как меня запомнили после того случая, именно меня, и именно меня потребовали у батюшки, который решил, что меня выгодно отдать. И отдал…