Шрифт:
Элиза врала практически в каждом слове. Правдой было лишь то, что сегодня она уже умудрилась принять двух клиентов и заработала.
А остальное…
Не шла она домой, а ждала знака от Истермана. И не нападал на нее, конечно, никто. И даже мать с сестрами не погибли бы без ее денег. Ханс кое-что оставил, да и лембергская община помогала своим. Наоборот, мать не раз уже намекала Элизе, что ее ремесло закроет перед сестрами все дороги, кроме одной. Той самой.
Кто ж возьмет в жены сестер шлюхи? А вдруг и они гулящие станут? Или дети их?
Нет-нет, такого в хорошую семью не надобно!
Так бы можно кого из сестренок сговорить за хорошего парня и чтобы делом отца занялся, мастерская-то стоит. Или самой Элизе замуж выйти. Но…
Элизе просто хотелось другой жизни. И ключ к ней стоял рядом. Смотрел… непонятно.
Женщина удвоила усилия.
Жаловалась, плакала, умоляла проводить ее, потом попробовала встать на ноги – и охнула. Якобы ногу подвернула.
– Теодор, мин жель, помоги мне? – предложил Истерман. – Давай проводим девушку в спальню, и я позову лекаря?
Фёдор поднял брови, но… почему бы нет?
Что ему нравилось на Лембергской улице, так это непринужденность обхождения. Кто во дворце был, тот поймет. Там-то слова в простоте не скажут, все кланяться будут, титуловать да величать, пока смысл речи поймешь, с тебя семь потов сойдет.
Платье парадное, тяжеленное, носи, ходи чинно, гляди скромно, голос не повышай, а чтобы кому руку подать… да ты что! Такое умаление царского достоинства!
Никак нельзя такое допустить!
А тут…
Проводить?
Почему бы и нет. И девушка Фёдору понравилась, она была похожа на Устю. Волосы такие же, красивые…
Элиза мысленно фыркнула.
Клюнул, карасик.
И оперлась на его руку, притиснулась грудью. Вот так, чтобы почувствовал… есть?
Есть!
Фёдор не видел ничего плохого в том, чтобы помочь девушке. Почему бы нет?
Чуть насторожился он, когда Руди вышел из комнаты, и они с Элизой, так представилась красотка, остались наедине.
Элизу устроили на кровати, которую Руди лично выписал из Лемберга. Ему привычка ладожан спать на лавках и сундуках казалась варварской, о чем он и говорил другу Теодору. Впрочем, Фёдору тоже не слишком нравились лембергские кровати. Какие-то они неудобные, жуткие, массивные…
– Я сейчас…
Продолжить он не успел. Элиза схватила его за руку, прижала ладонь Фёдора к груди.
– Умоляю, не уходи! Прошу тебя! Мне так страшно!
– Тебя здесь никто не тронет, – запротестовал Фёдор, чувствуя, как в ладонь упирается острый сосок. – Обещаю…
– Мне спокойно, когда ты рядом. Ты такой сильный, такой смелый… ты меня защитишь, правда?
И кто бы ответил отказом?
Фёдор не стал исключением. Он промычал что-то невнятное и кивнул.
– Д-да…
– Я знала! – Элиза придвигалась все ближе, голубые глаза ее сияли, рыжая коса ползла к Фёдору… и кто бы устоял в таком случае? А уж когда к его руке прижались нежные девичьи губы…
Элиза отлично знала, как надо поступать с девственниками, да и с нерешительными клиентами.
Движение, другое…
Фёдор и сам не понял, как оказался лежащим на кровати, а нежные женские ручки уже стянули с него всю одежду и добрались до самого важного…
А потом и думать было поздно.
Словно морская волна в нем поднялась, приливом швырнула на медноволосую красавицу, заставила подмять под себя, стиснуть…
Не эту он видел сейчас под собой.
Другую, с которой эту роднил лишь цвет волос.
А остальное все не то, не так… запах, вкус, стоны…
Волна поднималась все выше и выше, захлестывала, несла его на своем гребне, и он уже сам не понимал, чьи стоны звучат в комнате, чьи крики… ничего не понимал, пока не взорвался ослепительно-яркой звездой на самом пике наслаждения.
И только потом упал рядом, выдохнул…
О девушке он даже и не подумал. Какая еще девушка?
Не та, не то…
Хоть и приятно ему было, но словно привкус мела на зубах чувствовался.
Мерзкий привкус подделки.
– Теодор? – Руди заглянул в дверь, хотел ухмыльнуться, но вдруг побледнел.
Медленно, очень медленно, контролируя каждое свое движение, вошел внутрь, закрыл дверь, заложил засов, выдохнул:
– Теодор?
– А? – откликнулся Фёдор.
– Ты… ты в порядке?