— Позже. Пусть все отдохнут, — сказал я.

Воюешь мало спишь! А когда захватил город, то вовсе о каком сне идет речь? Так происходит не только со мной, но и со всеми командирами. Это я, то чаи, то травяные сборы распивал и философские беседы с последним эмиром водил, то встречался с общественностью во главе с Ибрагимом и его тестем Валидбеком.

Мы договаривались о сумме выкупа за то, что я не стану разорять город. И цена моя была немалой, если посмотреть в масштабах даже русской земли, но не сказать, что она мне казалась неподъемной для самих билярцев.

Вот, к примеру, взятая мной казна, что вез с собой Ибрагим из Булгара, составляла четыре тысячи сум. Сума — это почти так же, как и наша гривна, тоже слиток из серебра и по весу похоже. И, кстати, даже при распределении между воинами груза, коням было тяжелее обычного, может, потому и не удалось Ибрагиму убежать от меня. А то серебро, что было мной взято у правящего рода, который был не только уничтожен, но и, конечно, разграблен, удалось взять уже пятнадцать тысяч сум.

На секундочку, эта сумма больше, чем у меня за все время моей прогрессивной деятельности. И я не не беру в расчет то, что у Сагида, просто помешанного на конях, только к конюшнях Биляра было более пяти сотен отличнейших коней. А где-то между Суваром и Биляромстойбище эмира, в котором и коней куда как больше и волы и отары овец, всего хватает. Правда, здесь лучшие кони.

Тканей я уже взял так, что тысячу воинов одену и еще тысячу дев наряжу. Вот только, я все еще надеюсь заполучить большое количество сырья, прежде всего, шерсти, чтобы самому делать нить и изготавливать ткани. Как самому? Не лично, конечно. Не могу спокойно думать о том, что станки простаивают. Как бы выходить быстрее на внешние рынки.

А вот такие ковры, что были у Сагида, но стали моими, вряд ли можно быстро соткать. Тут целая вековая культура ремесла должна быть и, как нивелировать подобное прогрессивными технологиями, я не знаю. Лишь только заберу к себе умельцев, пусть мастерят на землях Братства.

Долго прохлаждаться на дожде не пришлось. Вновь прибежали спрашивать, да советам вникать. И не потому, что я такой вот мудрец, а из-за того, что сами не могут взять на себя ответственность. Я уже понимаю, почему эмир Сагид все-таки выбрал себе в наследники не Ибрагима, а куввада Баражда.

— В чем сложность? — спросил я у Ибрагима. — Почему ты уже сейчас не можешь объявлять себя посадником? Или что, большего захотелось?

— Посадника? — спросил Ибрагим, чем уже отвечал на мой вопрос. — Огромная держава и посадника? Не наместника?

Понятно, что не хочет он быть посадником. А я вот не могу назначить его наместником. Это решение должно быть за великим князем. И я послал вестового к нему еще раньше, даже до начала штурма. Изяслав уже, наверняка, получил послание. Посадник — это чиновник, которого как поставил, так завтра и снял. Кроме того, посадник может мне подчиняться, а вот наместник, нет. Наместник только великому князю подвластен.

— Хорошо, Ибрагим. — с театрально дружелюбной улыбкой говорил я. — Оставляй свое имущество, бери только одежду, еду и коней по одной телеге на члена семьи и уезжай.

Валидбек с осуждением посмотрел на своего зятя. А я был невозмутим. Причем, не только внешне, но и внутренне. Ну, разве не найдем какого представительного человека, чтобы поставить посадником в Булгарии? Вот того же Валидбека. Он тоже знатный, правда, Ибрагим знатнее, но Валидбек, как я вижу, более понятливый.

— Посадник, так посадник, — с видом мудреца, изрекшего главный афоризм своей жизни, сказал Ибрагим.

— Сколько ты хочешь получить выхода за то, что не стал разорять и разрушать город? — спросил Валидбек.

— А сколько стоит жизнь твоих родственников и честь твоих женщин, дочерей? — спросил я.

— Они бесценны и не измеряются ни серебром, ни золотом, — сказал Ибрагим.

— Ха! Ха! — рассмеялся я и даже мои гости улыбнулись.

А я еще сомневался в наличии ума у Ибрагима, а он вон, как вывернулся. Красиво, молодец. Правда, это нисколько не меняет ситуации. Я победитель, я могу сделать так, что все будет моим. Это понимаю я, это понимают мои собеседники.

— С каждой живой души одна сума, одна овца, один конь, две пары сапог, и десять аршин шерсти или иной ткани. С одной семьи повозка, — назвал я цену и внимательно следил за реакцией побежденных.

Ничего из перечисленного не вызвало серьезного протеста, несмотря на то, что Ибрагима, отыгрывающего роль нищего и убогого, чуть ли в судорогах не скрутило от того, что я назвал. Но это всего-то плохая актерская игра. Он бы еще припадок инсценировал. Лишь упоминание коней было встречено непритворными эмоциями

— Что с конями не так? — спросил я.

— Так в городе столько не будет. Кто же станет в городе держать много коней. А стойбище, куда отвели коней из Биляра, вы, похоже, и не взяли. Табуны повели к Сувару, — сказал Валидбек.