Много было фарисов в булгарском войске, так что среди них нашлись и те отряды врага, которые приблизились к частоколу. Пару десятков вражеских воинов даже смогли в этом хаосе спешиться, вот они и устремились к кольям. В настырных вражеских смельчаков моментально были перенаправлены все русские луки, что были в руках первой линии ратников. И все равно шагов на десять по фронту фарисам удалось расчистить путь, обрубив канаты, державшие секции кольев и подбив подпорки.

Перезарядка на катапультах — дело не быстрое, так что, когда был подготовлен следующий залп, первые тяжелые конные врага уже просачивались в образовавшийся коридор, стремясь его расширить. Пусть это уже были не такие и организованные подразделения, но злые без меры, почти обезумевшие.

Не особо любили в русских войсках самострелы. Ну, что это за оружие, которое стреляет только по прямой! Задача же стоит часто в том, чтобы обстрелять врага навесом, дабы град стрел обрушивался на него, как кара небесная. А еще, если самострел тяжелый, способный пробить вражескую броню, он перезаряжается долго. То ли дело — лук со стрелами. Тут и скорострельность, и выбор траектории пуска стрелы. Да и удобнее, привычнее носить.

Некоторое изменение отношения к самострелам началось с того, что их массово использовали в Братстве и вполне эффективно. Мало того, княжеские дружины начинали численно расти, а это неминуемо приводило к некоторому снижению, как уровня подготовки в целом, так и уменьшало набор навыков, которыми владели воины. Без дистанционного оружия в бою не обойтись. Но что делать, если новобранец не владеет искусством стрельбы из лука? Даже за год интенсивных тренировок хорошим лучником не стать, тут десять лет нужно. А пускать стрелы просто «в ту степь» — это и экономически нецелесообразно, да и зачем, если результата не будет.

Так что, воевода Димитр, пристальнейшим образом следящий за развитием воинского дела и не только в Братстве, также изучая опыт европейских войн, степных конфликтов, пришел к выводу о нужности арбалетов. И это оружие начало распространяться во вспомогательных войсках, в пехоте, которую все равно воспринимали, как помощь коннице, а не наоборот.

И сейчас самострельщики-пешцы просачивались через ряды тяжелых русских конных, которые неохотно создавали проходы для тех, кто идет им на помощь. Даже гордыни и глупому самовлюбленному упорству здесь, во время боя, нашлось место. Между тем, арбалеты споро спускали свои тетивы, а пешцы, не стремясь даже перезарядиться, убегали прочь.

Такой маневр несколько притормозил усилия врага. Фарисам не получилось быстро накопить силы для удара. Но на то и был расчет русичей. Они чуть выиграли время, чтобы вновь обрушить камни и огонь на вражеских конных.

И тут прилетел очередной набор каменных и огненных подарков, причем, те десятники, что командовали расчетами пороков, увидели главную опасность и ударили в место, где был разобран частокол.

— Готовься! — прокричали приказ, моментально ставший разлетаться по всему строю русских тяжелых конных.

Будто эхо, повсеместно звучало «товся», «товся». Тяжелые конные русские ратники даже повеселели. Ждать и догонять, как гласит народная мудрость, — тяжелее всего. Если только не догонять бегущего в панике врага, здесь как раз-таки еще то веселье, для преследователей, конечно. Так что русские конные без сомнений, а с жаждой проявить себя на поле боя, начали ровняться для атаки.

А в это время великий князь все так же сидел на своем походном троне в обществе половецкого посла Куряты. Завороженное зрелище настолько впечатляло Изяслава Мстиславовича, что он даже отринул все терзания по поводу своего непосредственного участия в сражении. Оказывается, подобное представление не меньше заставляло сердце биться, чем участие в бою.

— Ты увидел нашу силу, посол Курята? — спросил великий князь своего собеседника, когда случился второй залп пороков. — Понимаешь, сколь мы нынче имеем возможностей?

— Подобные механизмы широко известны в империи ромеев, — решил отмахнуться половец.

Ну не признаваться же ему, что он более чем впечатлен уже тем, сколько воинов у Руси, вооружением русского ратника, а тут еще и огонь с камнями…

— Не лги мне. Я же вижу, как ты смотришь на то, что творится на поле боя, — усмехнулся великий князь.

А что еще мог ответить посол? Он испугался, увидев, насколько были бесполезны обстрелы русских ратников из луков половецких? Если признаться и высказать свои мысли по этому поводу, то можно заканчивать свою посольскую миссию и прямо здесь и сейчас произнести клятву верности русскому великому князю.

— Великий князь, битва только началась, — дипломатично ответил Курята.

Князь, мазнув взглядом на то, как изготавливаются к конной сшибке русские ратники, а самострельщики спешат покинуть строй тяжелой конницы, порой, виляя между конями, словно в лабиринте, встал. Изяслав Мстиславович повернулся всем телом в сторону стоящего половецкого посла и с грозным видом сказал:

— А зачем мне ты, твой хан, когда война закончится? Мне сейчас нужно, чтобы все мои податные князья и ханы воевали рядом. Вот тебе мое слово: если хан Башкорт не решится выступить на моей стороне в ближайшее время, самое ближайшее, то Орды хана Башкорта больше не будет. Я заберу ваших детей и воспитаю их истинными христианами и великими воинами, а о вас никто не вспомнит, — припечатал великий хан. — Теперь ты должен спешить к своему хану. Если нужен второй добрый конь, тебе его дадут.

Курята поклонился великому князю, причем, в этот раз несколько глубже, чем при встрече, и устремился прочь. А Изяслав Мстиславович вновь расположился на троне и стал смотреть, как набирали скорость русские ратники. До этого практически везде были сложены секции частокола.