Шрифт:
Но спустя два года ей пришлось уйти из общежития и скитаться по тесным комнатушкам. А затем, после окончания университета, она смогла позволить себе лишь крохотную студию в офистеле [4] , платить за которую при этом приходилось пятьсот тридцать тысяч вон.
Все, что дешевле, располагалось в районах, небезопасных для одиноких девушек, или же требовало делить удобства с соседями, от чего она порядком устала за время учебы. А хуже всего то, что пришло время выплачивать кредит. Сочжин казалось, что она буквально на пороге банкротства.
4
Многоэтажный дом с небольшими квартирами, подходящий для жизни и для офиса и относящийся одновременно к коммерческой и жилой недвижимости.
Вот она, жизнь в Сеуле – восемьсот тысяч в месяц, даже без учета трат на еду и проезд. Все твердят, что в столице множество культурных мероприятий, но такого пункта в списке ее расходов и вовсе не было, об этом ей приходилось лишь мечтать. В лучшем случае удастся посетить бесплатную выставку или украдкой почитать что-нибудь в большом книжном магазине. Конечно, куда разумнее было бы вернуться в родной город и жить по-человечески: исчезнут расходы на аренду и еду. Единственная причина, по которой Сочжин оставалась в Сеуле, – это надежда найти работу.
Рабочие места. Они существуют только в эфемерных обещаниях политиков, далеких от реальности. Сочжин искала, где заработать, уже третий год и успела провалить немало собеседований. На тридцатый раз она решила перестать считать. При этом резюме у нее было достойное: высший балл по английскому языку, свободное владение – и все же в борьбе за трудоустройство она продолжала терпеть неудачи.
В первый год Сочжин проваливалась на этапе собеседования, во второй – на этапе проверки документов. Что будет дальше, она и представить боялась. Не успевала девушка оправиться от предыдущей неудачи, как следовала другая. Постепенно она отдалялась от своей мечты устроиться на работу, а вместе с тем и от жизни в Сеуле. Видимо, скоро ей предстоит вернуться в родной Мокпхо.
В глубине души готовясь к этому дню, Сочжин делала последние отчаянные попытки найти работу. Так она хотя бы будет знать, что испробовала все возможное, и ни о чем не пожалеет. Мысль об этом придавала ей сил держаться до конца.
Вот и сегодня девушке пришел очередной отказ: спустя неделю после собеседования ей наконец ответило маркетинговое агентство, рекламирующее товары в соцсетях. Правда, в отличие от предыдущих сухих уведомлений, в этом к ней обратились по имени, несколько строчек посвятили погоде [5] и, отметив, что сейчас Сочжин для них не самый подходящий кандидат, пожелали успехов в дальнейших поисках своего места, где она сможет проявить таланты. И не сказать, что пишет маркетинговое агентство: столько искренности…
5
В Корее официальные письма часто начинают с нескольких предложений о погоде.
Чем больше Сочжин обдумывала прочитанное, тем сильнее расстраивалась. А кто тот самый «подходящий сейчас кандидат»? Найдет ли она когда-нибудь «свое место»? Уж лучше бы сразу признались, что у нее нет таланта, тогда бы она оставила тщетные попытки. Но вот что-то ни одна компания не писала так прямо, и всем соискателям оставалось только мириться с текущим положением дел.
Сначала Сочжин жалела, что отучилась на менеджера: казалось, именно поэтому у нее не получилось попасть в магистратуру. Потом она посчитала, что ей не хватает природных данных и таланта, но в конце концов поняла: все дело в банальном невезении – теперь это стало ее главной головной болью. Каждое собеседование приносило травмирующий опыт, а очередной отказ вызывал невроз. Да, два года поисков работы привели лишь к тому, что она узнала истинное значение этих слов.
Бывало, Сочжин плакала в одиночестве или целый день гуляла по набережной Хангана, пытаясь успокоиться. А в какой-то момент ей и это надоело. Друзья тоже не понимали Сочжин – она даже замечала, что своим постоянным нытьем и жалобами докучает им. Те, кто тоже не мог найти работу, вместо того чтобы посочувствовать девушке, боялись, как бы ее невезение не перекинулось на них; а уже нашедшие талдычили, что на самом деле это все ерунда по сравнению с тяготами офисной жизни. И даже когда Сочжин говорила, что согласна их переносить, друзья лишь смотрели на нее с недоумением как на человека, который сам не знает, о чем говорит.
Жаловаться маме Сочжин тоже не могла: как только дочь стала отдаляться, та, конечно, захотела поскорее вернуть ее под родительское крыло, и эта невозмутимость матери расстраивала девушку еще сильнее. Так в какой-то момент она осталась наедине со своими переживаниями из-за нескончаемых неудач. После очередного отказа Сочжин принимала душ, в одиночестве выпивала и ложилась спать.
Однажды на обратном пути из библиотеки, где она в сотый раз переписывала автобиографию, Сочжин заглянула в круглосуточный магазин. Располагался он у самой короткой дороги от университета до станции «Намён» и ее офистеля. Покупатели заходили туда редко, ассортимент товаров тоже оставлял желать лучшего – чем-то он напоминал Сочжин ее саму, которая каким-то невероятным образом все еще держалась на плаву. К тому же возле офистеля гипермаркетов не было, а именно в этом круглосуточном магазине продавалось все, что ей требовалось.
Зайдя внутрь, Сочжин уверенной походкой направилась к прилавку с закусками. После этого – к холодильнику с алкоголем, а затем, с бутылочкой сочжу в руках, она подошла к кассе.
Протянув продавцу карточку, девушка подвинула сумку и приготовилась побыстрее спрятать покупки. В такие моменты Сочжин все еще сильно смущалась: выпивать она начала не так давно, вдобавок сочжу обычно предпочитали мужчины постарше. С другой стороны, оно так нравилось ей, что всякий раз она отбрасывала смущение и с радостью покупала бутылочку. Этот горький, но освежающий прозрачный напиток дарил ей столь необходимое утешение.