Мое сердцебиение подскочило до миллиона ударов в минуту, потому что да, черт побери, Сэм был прав.

– Вовсе нет! – заупрямилась я, хотя в памяти всплыли картины, подтверждающие его слова.

В выходные или на каникулах, когда Сэм возвращался из Оксфорда, я вообще не смыкала глаз. Мы так скучали за время разлуки, что срывали одежду друг с друга еще в порту, и дай боже, если успевали доехать до его особняка. А чаще всего мы направлялись именно туда. Моя комната в родительском отеле больше походила на каморку, потому что в лучших помещениях располагались номера для гостей. Так что в спальне Сэма я была частой гостьей. Если мы вообще до нее добирались. Иногда мы делали вынужденную остановку в гостиной, столовой, библиотеке и даже в беседке в саду. И эта остановка была далеко не единственной, иногда я насчитывала до четырех в день.

– Ты все помнишь, – пробормотал Сэм, склонившись ко мне.

Его дыхание коснулось моего уха, посылая волны мурашек вниз по спине. Сэм был так близко, что я боялась сделать вдох, чтобы не коснуться затвердевшими сосками его обнаженной и все еще немного влажной груди. Темные завитки волос блестели и как будто просили, чтобы я поиграла ими, как любила делать раньше. И как, может быть, теперь любит делать Харпер? Эта мысль мигом охладила меня.

– Отпусти, – потребовала я, вырываясь. – У тебя есть девушка!

Сэм убрал руку и обошел меня стороной. Уже на пороге гардеробной он кинул взгляд через плечо.

– А у тебя жених. Или ты про него уже забыла?

Краска бросилась в лицо. Я ведь и правда совсем позабыла выдуманного жениха. Нужно будет спросить у Кейт, как поживает ее прекрасный фотошоп.

– С какой это стати? Потому что увидела парня, с которым перепихнулась пару раз по дури? – с сарказмом спросила я.

Темные брови Сэма сошлись на переносице. Он сжал челюсти так крепко, будто еще чуть-чуть и раскрошит зубы. Похоже, мои слова попали в цель. Что, неприятно, когда тебя называют ошибкой юности? Подойдя к двери, я схватилась за ручку и захлопнула дверь у него перед носом.

С другой стороны Сэм громко выругался. Наверное, я дверью задела его пальцы ног. Поделом ему. Послышались удаляющиеся шаги, и я наконец смогла вдохнуть полный грудью. Нужно было как можно скорее найти другое пристанище на ближайшие две недели, если я хотела вернуться в Лондон в здравом уме и трезвой памяти. До добра такая близость с Сэмом довести не могла.

Я приняла душ, наслаждаясь тем, как струи горячей воды согревают мои напряженные мышцы. Почистила зубы и даже сделала легкий макияж, подведя глаза и слегка подкрасив ресницы. Пользоваться помадой по утрам казалось излишним. И все ради того, чтобы подольше оставаться в ванной и дать Сэму убраться из гардеробной. Завернувшись в полотенце, я осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Все чисто. С облегчением выдохнув, я прошла в спальню и увидела миссис Хиггинс, заправляющую постель. Такая же сухопарая, как и в моих воспоминаниях, только волосы заметно поседели, а лицо прорезали глубокие морщины.

– Доброе утро, миссис Хиггинс, – поздоровалась я.

Домоправительница распрямилась и подняла на меня глаза.

– Мисс де Леви! – удивленно и в то же время радостно воскликнула она, чуть не сделав при этом вежливый книксен. – Глазам не верю! Это правда вы?!

– Собственной персоной, – улыбнулась я.

– И снова здесь, в спальне милорда? Какой счастливый поворот судьбы!

Я энергично замотала головой.

Нет-нет, эта была жестокая ирония, а не счастливый поворот. Не знаю, почему все жильцы особняка так радовались моему возвращению. Все, кроме Сэма, хотя, если подумать, он здесь больше не жил, так что утверждение оставалось верным.

– Я здесь исключительно по работе. Милорд разрешил мне переночевать в его спальне. В одиночестве.

– О… – разочарованно выдохнула экономка и принялась разглаживать длинную юбку ее простого серого платья. – Как жаль… А я увидела его в столовой с улыбкой на губах, а потом вас тут… И решила… О…

Миссис Хиггинс славилась на весь остров своими кулинарными способностями – клянусь, мои первые лишние килограммы – ее заслуга – и любовью знать все и про всех. За личиной благопристойной домоправительницы скрывалась неуемная сплетница.

Я поправила сползающее полотенце, что не укрылось от миссис Хиггинс. Она тут же опустила глаза в пол.

– Ох, миледи, мисс де Леви, приношу свои извинения. Я на радостях совсем стыд потеряла. Вы только из душа, а я к вам с глупостями лезу. Пойду я, пойду… – Она попятилась к двери, продолжая смотреть себе под ноги. – Извините. Вчера помогала зятю, у них забор на участке повалился, а сегодня решила, что нехорошо оставлять господ без присмотра. И правильно, что вернулась. На кухне что-то уже приключилось – все в красных разводах, будто там барашка зарезали, а потом размазали сухими полотенцами кровь. – Она бормотала, не позволяя мне вставить и слова. – Пока там все перемыла, пока завтрак в столовой накрыла. А там милорда увидела и подумала, что пока он кофе пьет, смогу привести его спальню в порядок. Ох, как неудобно вышло…

– Ничего страшного, миссис Хиггинс.

Часто кивая, она выскочила за дверь. Если бы я могла поспорить сама с собой, поставила бы двадцатку, что не пройдет и трех минут, как весь Олдерни узнает, что я стояла в чем мать родила в спальне их обожаемого Сэма.

Кстати, о маме. Вытащив из сумки зеленое платье в мелкий цветочек, под которое выбрала синие термоколготки – красиво перед камерой и тепло попе, – я переоделась и набрала ей сообщение.