– Мы просто будет спать рядом, ясно? – сказала я, строго нахмурив брови.

Не знаю, к кому обращалась, к себе или к нему, но Сэм кивнул и встал передо мной на колени.

– Чем мне поклясться, что я не сделаю ничего, чего бы ты сама не захотела?

Его лицо было на уровне моей груди. Кончики моих пальцев покалывало от желания погладить слегка вьющиеся волосы, собрать их на затылке и прижать Сэма к себе. Предательское воображение нарисовало меня обнаженной, а его – обхватившим руками мои ягодицы и губами ласкавшим мои отяжелевшие от возбуждения соски.

Уф. Хорошо, я поняла, на меня надежды никакой. Придется полагаться на Сэма.

– Поклянись самым дорогим.

Он вопросительно изогнул брови.

– Благополучием Олдерни, – пояснила я.

Сэм удивленно покачал головой, но я не изменила своего требования. Он поджал губы.

– Ладно, клянусь, – пробормотал он, не спуская с меня глаз. – А теперь сними пальто.

– Зачем это? – насторожилась я.

– Так делают, чтобы не замерзнуть. Загугли, если не веришь. Но давай соберем доказательства моей правоты в другой раз? А то уже поздно, спать хочется. Пожалуйста.

Сжав зубы, я расстегнула пуговицы и передала Сэму пальто, а он сложил его и использовал как вторую подушку, вытянулся в полный рост и раскрыл свои объятия. Я легла рядом. Сэм был таким большим и горячим. Носом я уткнулась ему в шею, убеждая себя, что так в тесном спальном мешке будет удобнее, а внутренний голос иронично посоветовал положить еще и ногу ему на бедро.

Сэм накрыл нас откидной частью мешка и закрыл молнию. Только усилием воли я осталась лежать неподвижно. Мы оказались в коконе, крепко прижатые друг к другу, и окружающий мир прекратил существовать, потому что все пять органов чувств сконцентрировались на Сэме.

Я смотрела на его лицо в отблесках затухающего костра: выступающие надбровные дуги, идеальная линия носа и красивые, в меру полные губы, которые хотелось целовать до изнеможения. Тень щетины на широких скулах. Я помнила, как сладко саднила моя кожа на чувствительных местах, когда он проводил по ней волевым подбородком, щекотал, кусал, обдавал горячим дыханием и снова целовал. Мне всегда нравился этот контраст.

Ничего, кроме сердцебиения Сэма, я не слышала: гулкое, равномерное, сильное. Сэм словно говорил: «Я буду рядом, что бы ни случилось. Позволь мне позаботиться о тебе. В моих руках ты в безопасности». И мне хотелось раствориться в нем, слушать лишь его бархатный голос, глубокое дыхание, тихое клокотание в груди, стоны удовольствия на пике наслаждения. И будь я проклята, мне нужно было снова чувствовать себя желанной и испытать всепоглощающее желание самой.

Я положила ладонь на его живот, сначала поверх свитера, потом скользнула под майку, чтобы ощутить твердость его мышц и жесткие волоски ниже пупка. Кожа Сэма полыхала, напряженные мышцы слегка подергивались от нетерпения. Кончиками ногтей я провела вдоль ремня, ощущая, как резко сбилось его дыхание. Грудь судорожно поднялась и лишь спустя несколько мгновений вновь медленно опустилась.

– Роуз… – сдавленно пробормотал Сэм. – Ты сведешь меня с ума.

– Я ничего особенного не делаю. Просто пытаюсь согреть руку.

– Просто твоего присутствия достаточно, чтобы я захотел стащить с тебя одежду и до самого рассвета вытворять немыслимые вещи.

– Так не пойдет. Ты поклялся делать только то, что я захочу.

Я наслаждалась неожиданно обретенной властью. После фокусов, которые он выкинул в катакомбах и у костра, хотелось отплатить ему той же монетой.

Сэм зарычал. На скуле проступили желваки. Я приподнялась на локте, насколько это позволял наш кокон, и коснулась губами щетины на его щеке. Поцеловала ямочку на подбородке, которая придавала его лицу уязвимость.

Меня укутывало не только его тепло, но и любимый запах сосновых иголок и настоящего мужчины. От возбуждения у меня поджимались пальцы ног, когда я вдыхала его древесно-мускусный запах. Это будет очень долгая ночь.

Либо…

Хотя…

То, что я делала сейчас, уже выходило за рамки дозволенного. И… наверное, не случится ничего ужасного, если я позволю себе еще чуть-чуть, самую малость. Никто не узнает, а я смогу лелеять эти воспоминания всю оставшуюся жизнь, как драгоценный подарок. Прощальный подарок.

Я передвинулась чуть выше и едва коснулась его губ своими, провела по ним языком, чтобы узнать, какими они были на вкус: терпкими, как черный кофе, или горькими, как виски. Сколько Сэм выпил второго, если так легко и непринужденно спорил и подшучивал надо мной? Я заглянула ему в глаза. Голубые, ясные и абсолютно трезвые.

– Никто не целовал меня лучше тебя, – практически беззвучно сказала я.

Наконец я ответила на вопрос, который он задал мне в тоннеле под фортом. Странно, что у пьяной меня язык не повернулся это сказать, а сейчас эти слова сами просились наружу.