— Ты знаешь, что Матео Морелли нанес ему удар, — добавляет он, наблюдая за реакцией на моем лице.

Я оставляю его полностью пустым, когда отвечаю: — Мне придется отправить ему открытку; он сэкономил мне кучу денег-.

Глядя на своего большого друга, Кастелланос указывает на меня и говорит: — Этот холоден как лед. Иисус Христос-. Затем, возвращаясь ко мне, он говорит: — Я буду честен, дорогая, ты понравилась мне своим лицом и сиськами, но я думаю, что ты даже более совершенна, чем я ожидал-.

— Могу я процитировать вас в своем профиле знакомств? — Язвительно замечаю.

Великан фыркает на это, и я поднимаю на него взгляд, поскольку действительно не думала, что до сих пор я его забавлял.

Все еще улыбаясь мне, Антонио Кастелланос говорит мне: — Долг вашего мужа передо мной не исчез с его смертью. Долг так не работает. Он проходит. Долг Родни? Теперь он твой.

Я не могу солгать и сказать, что я не разочарован, но я расправляю свои узкие плечи, кивая. — Это справедливо. Я не знаю, сколько он тебе должен, но я работаю над планом выплат, чтобы вытащить нас из той ямы, в которой он нас оставил прямо сейчас. Вообще- то, я и Старина Голубоглазый, — говорю я, указывая большим пальцем в сторону кухни. — Я уверена, что сейчас у меня не все в порядке, но если вы сможете дать мне баланс, очевидно, я отдам предпочтение тому, чтобы расплатиться с вами в первую очередь-.

Кастелланос качает головой, надвигая шляпу на затылок. — Мне не нужны твои деньги. У тебя столько нет.

Настороженно наблюдая за ним, я спрашиваю: — Тогда чего ты хочешь?
–

— Окажу услугу.

Сама я в это дерьмо не ввязываюсь, но нетрудно догадаться, что услуга обходится недешево в его мире. Это не будет "поливать мои растения, пока я в отпуске".

— Я не уверена, что могу быть вам чем- то полезна. Я веду очень честную и ограниченную жизнь. Я не мой муж. Я не занимаюсь тем дерьмом, которое он делает, — поправляю я, качая головой из- за промаха.

— Тебе и не нужно этого делать. Тебе не нужно никаких особых навыков; пара сисек, твой шикарный рот — я думаю, ты отлично справишься.

— И в чем конкретно заключается это задание?

Антонио Кастелланос снова улыбается мне своей жуткой неулыбкой, и у меня по коже бегут мурашки, но я сохраняю хладнокровие, потому что у меня это хорошо получается. — Соблазнение.

Закатывая глаза, я говорю: — Фу, серьезно? Нет, спасибо. Мужчины отвратительны.

Он выглядит немного ошарашенным этим, его брови поднимаются. — Ты ешь киску?

Мне удается не фыркнуть. — Я могла бы начать, если Родни всего мира — это то, что там осталось.

Я наконец- то заинтересовала Антонио, несмотря на то, что он, я думаю, была веселой, но теперь гигант остается сосредоточенным. — Это не просьба, — говорит мне Гигант, поднимая ногу и наступая ботинком на фотографию Лили в рамке, на этот раз разбивая ее вдребезги.

Протрезвев, я сглатываю, глядя на Антонио Кастелланоса. — Хорошо. Мне нужно больше информации. Кого я соблазняю? И с какой целью?

У меня такое чувство, что он упивается тем, что собирается сказать, но мне от этого не становится менее комфортно — потому что мне и так чертовски некомфортно, я просто не вижу смысла съеживаться. Если они хотят от меня одолжения, пусть делают одолжение — давайте перейдем к делу, чтобы я могла согласиться трахнуть какого- нибудь мудака и выставить их из моего дома.

— Я немного ввел в заблуждение. Я имею в виду, тебе придется соблазнить его, но на этом работа не заканчивается.

Конечно, это не так. Сохраняя хладнокровие, я спрашиваю: — Итак, в чем заключается работа?

Его губы складываются где- то между улыбкой и насмешкой, и, несмотря на намек на то, что я ему нравлюсь, у меня такое чувство, что это совсем не так, когда он говорит: — Ты собираешься убить Матео Морелли.

Я не хотела смеяться.

На самом деле, это не смешно.

Это ужасно, и невозможно, и много чего другого — но не смешно.

— Нет, это не так, — говорю я, качая головой.

— Да, это так.

— Что дальше, ты хочешь, чтобы я отсосал у тебя?? Спрашиваю я, расширяя глаза. — Он убил последнюю женщину, которую трахал. Его жена или кто там еще — я не знаю, с кем он трахался, эта сучка теперь спит с рыбами. Ни за что.

Антонио полез в карман достает две фотографии. Я ожидаю, что это будет своего рода шантаж, какой- то дополнительный "стимул" выполнить его просьбу — или, по крайней мере, фотография Матео Морелли, на случай, если я еще не знаю о его мечтательных глазах и мускулистом телосложении. Очевидно, это заставляет меня чувствовать себя лучше по поводу женоубийцы. Очевидно.