На улице бушевала непогода, а в столовой пахло поджаренным хлебом и дровами. Управляющий Мустафа после утреннего намаза затопил печь, покрытую желтыми изразцами, кто-то из служанок завел граммофон и поставил пластинку: соната Мендельсона для скрипки и фортепиано. Джульетта распорядилась, чтобы к ее пробуждению в доме непременно звучала музыка: после смерти мужа тишина сделалась для нее невыносима. Она приказала купить по граммофону в каждую комнату на нижнем этаже и еще один в ее спальню.

Эдит оторвала взгляд от газеты, мельком взглянула на появившуюся в дверях мать и по своему обыкновению повернулась к написанному маслом портрету отца, висевшему на стене. Отец говорил, что интровертам бывает легче в зимнее время. Он объяснял это по-своему. Подобно тому как дерево сбрасывает листья и плоды, так и человек зимой остается один на один со своими мыслями. Ничто не отвлекает его от раздумий, и в душе наступает покой. Жаль, что в этом месте, где жизнь проходит у всех на виду, зимы такие короткие.

Эдит вспомнила, как долгими зимними вечерами ученицы католической школы в Париже собирались в библиотеке, обогреваемой огромным камином, и читали книги. Теперь эта школа – в прошлом. Ее одноклассницы прошлой весной выпустились. А она так и не доучилась.

Со вздохом она снова склонилась к газете.

Писали, что «Комеди Франсез» приедет в Смирну с постановкой. Господин консул лично встретился с Жюлем Кларетти, управляющим самым большим и самым старым театром в мире, и взял с того слово, что в следующем году труппа выступит на здешней сцене. Газета «Реформа» поместила эту новость на первую страницу, желая показать всем, как высоко в Смирне ценят французскую культуру.

– Bonjour ma cherie [6] .

Наклонившись, Джульетта поцеловала дочь в правую щеку, через плечо заглянула в газету и спросила певучим голосом:

– Хорошо сегодня спалось?

Эдит кивнула, не поднимая головы. В Кингстоне, столице Ямайки, произошло сильное землетрясение, дома превратились в руины, и уцелевшие жители не могли прийти в себя от ужаса. Чтобы получше разглядеть нечеткую фотографию, Эдит еще ниже нагнулась к газете.

– Подумать только, какая сегодня погода! Ну и темень. Будто не тучи, а целая армия на нас надвигается. Вот с самого утра настроения нет, честное слово!

Джульетта села во главе стола и растянула губы в улыбке. Без макияжа ее лицо казалось голым.

– Братьев не видела сегодня? Или они ушли еще до того, как ты проснулась? А где Гертруда и Мари? Неужели еще спят?

Эдит бросила взгляд на пустующие стулья и пожала плечами. Она и не заметила, что невестки не спустились к завтраку. Но Джульетта и не ждала от нее ответа, довольствуясь монологом.

– Ах, bien sur [7] , я совсем забыла. Они же сегодня утром собирались в город. Из Амстердама приехала кузина Гертруды. Они хотели встретиться с ней в «Кафе-де-Пари». Тебе тоже было бы неплохо с ними поехать. Гертруда и Мари, они ведь теперь тебе как сестры. Хотя погода сегодня скверная. Krima! [8] Очень жаль. Я тут подумала, а давай после завтрака поднимемся вместе и посмотрим на малышку, что скажешь? Она уже улыбаться начала, а ты вообще-то ей тетя, если не забыла. И только между нами, она вся в папочку. Мари я этого не говорю, чтобы не обиделась, но маленькая Дафна как две капли воды похожа на твоего брата. Она как будто даже меня напоминает чем-то. Что же, неудивительно, ведь брат твой очень на меня похож.

Эдит в ответ что-то неразборчиво пробормотала. Джульетта протянула руку к колокольчику, стоявшему рядом с серебряной вилкой. Из кухни тут же выпорхнула служанка, неся термос с кофе, и подошла к Джульетте. Заметив красноречивый взгляд госпожи, она с волнением поправила белый чепчик, съехавший к правому уху. После смерти мужа Джульетта ввела для всех работников обязательную униформу. Пригласила из Смирны портниху, которой и заказала сшить такие же платья, как в журнале «Идеальный дом», купленном в местечке под названием Парадисо, не так давно заселенном американцами. Белые фартуки с оборками и чепчики она приказала стирать каждый день, а синие платья – два раза в неделю.

И теперь Зои, стоявшая наготове с термосом в руках, молилась, чтобы госпожа не заметила чернильное пятно на юбке ее белого фартука. Утром она зажигала свечи в люстре в библиотеке месье Ламарка, и вдруг ей захотелось написать пару строчек своему жениху, живущему на острове Хиос. Но только она села за стол, как услышала чей-то смех в прихожей. Это Гертруда и Мари собирались на восьмичасовой поезд в Смирну. В волнении вскочив, служанка опрокинула на себя чернильницу.

Но Джульетте в то утро до пятна на фартуке Зои не было никакого дела. В отсутствие невесток напряжение за столом стало слишком уж явным. Она чувствовала себя загнанной в ловушку. Да еще и эта вертикальная морщинка на лбу дочери действовала ей на нервы. Как за спасательный круг, она схватилась за чашку с кофе.