— Хорошо, но можешь меня отпустить?

— Никогда.

— Мам!

— Ладно, ладно. — Я отпустила её. — Почему бы тебе не пойти спать, милая? Я уберу всё здесь. Утром мы разрежем их на квадраты, и я упакую их в коробку для тебя.

— Хорошо. Спасибо, мам. — Она вытерла руки о джинсы и направилась в коридор, но внезапно развернулась и бросилась ко мне в объятия, разрыдавшись. — Прости, — всхлипнула она. — Я даже не знаю, почему я плачу.

Я обняла её, гладя по волосам и мягко покачивая, хотя она уже была почти моего роста.

— Всё нормально, милая. Поверь, я понимаю. Со мной такое случается постоянно.

— Мне просто вдруг стало так грустно.

— Тебе не нужно это объяснять. Просто выплесни всё. Я рядом и всё понимаю.

Она плакала несколько минут, потом отстранилась и вытерла нос рукавом. Я взяла салфетку из коробки на столе и протянула ей.

— Вот, пожалуйста, воспользуйся этим.

— Прости.

Она высморкалась, выбросила салфетку и взяла другую. Протёрла глаза и уже собиралась выбросить её в мусорное ведро, как вдруг раздался стук в дверь. Мы с удивлением переглянулись.

— Уже после девяти, — сказала я. — Интересно, кто это.

— Мне обязательно показываться? — Уитни выглядела испуганной при мысли, что кто-то увидит её опухшее лицо. — Я сейчас ужасно выгляжу.

— Нет, всё нормально, — заверила я. — Ты поднимайся наверх, а я скоро зайду пожелать спокойной ночи.

Она поспешила в прихожую и поднялась по лестнице, а я подождала, пока она дойдёт до своей комнаты, прежде чем открыть дверь.

На пороге стоял Генри.

— Привет.

— Привет.

Ни один из нас не улыбался.

— Хлоя сказала, что ты заболела.

— Всё в порядке. — Я заставила себя встретить его взгляд и поняла, что он видел мою ложь насквозь. — На самом деле, нет.

Генри кивнул.

— Может, нам стоит поговорить?

Сдаваясь, я отошла в сторону, внутренне содрогаясь от предстоящих минут.

— Заходи.

Он вошёл в прихожую, и я закрыла дверь за ним. Затем встала напротив с руками, скрещёнными на груди.

— Что происходит, Сильвия?

— Я… я думаю, что мне больше не стоит работать в винодельне.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Почему?

С трудом сдерживая слёзы, я сказала ему правду, как мы и обещали друг другу.

— Потому что я влюблена в тебя, Генри.

Он подошёл ближе и взял меня за плечи.

— Это не будет иметь значения, где ты работаешь, Сильвия. Или где ты живёшь. Я тоже люблю тебя. И я буду ждать. Буду ждать столько, сколько нужно, чтобы доказать тебе, что я никуда не уйду, потому что ты того стоишь. Ты стоишь всего.

Затем его губы накрыли мои в горячем, властном поцелуе, который разрушил все мои барьеры.

Я обвила его шею руками, и почувствовала, как он крепко обнимает меня и поднимает над полом. На целую минуту я позволила себе утонуть в этом вихре чувств, в освобождении от накопившейся тоски по нему, в желании, которое он разжёг во мне, в блаженном осознании того, что он любит меня, хочет меня и готов ждать.

Но я не могла позволить ему этого.

— Нет, Генри. — Отрываясь от его губ, я с трудом выдавила слова, хотя они чуть не застряли у меня в горле. — Не жди меня.

— Сильвия, пожалуйста, может, мы всё-таки…

— Нет! — Я толкнула его в грудь, и он осторожно поставил меня на ноги, разжав объятия. Не в силах встретиться с его глазами, я отвернулась и уставилась на дверь. — Мы не можем так продолжать, Генри. Это слишком тяжело. Сегодня утром я мчалась в винодельню, так радуясь, что увижу тебя, и когда я приехала, я так отчаянно хотела, чтобы ты обнял меня, и мне было так грустно, что ты этого не сделал.

— Я бы отдал всё, чтобы обнять тебя этим утром, — тихо сказал он. — Ты даже не представляешь, как сильно я этого хотел. Но я пытался уважать твоё желание, Сильвия.

— Я знаю, — прошептала я, не в силах остановить слёзы. — Я знаю, как это несправедливо. И я подаю смешанные сигналы, даже самой себе. — Наконец я повернулась к нему. — Но я больше не хочу быть грустной, Генри. Это слишком тяжело.

Его глаза отражали столько эмоций — любовь, боль, разочарование, страдание.

— Скажи мне, что я должен сделать, и я это сделаю.

Я смотрела на него — на этого красивого, сильного, потрясающего мужчину, готового ради меня на всё, — и пыталась понять, может ли это быть правдой. Может ли он действительно любить меня так, как говорит. Может ли быть, что я этого достойна.