Кажется, только вчера я точно так же, как эти молоденькие симпатичные медсестры, раздающие программки благотворительного концерта, носила форму Красного Креста. Я знаю – мои призраки не оставят меня в покое. Теснясь и толкаясь, они выступают из потаенных уголков моей памяти, на моих глазах их поблекшие зыбкие силуэты наливаются светом, превращаясь в пульсирующие жизнью фигуры. Они не отступят: настойчиво и решительно мои призраки заставят меня взяться за перо и вернуться вместе с ними в лето 1939 года…

В Челси объявили широкомасштабные учения подразделений гражданской обороны. На календаре – 19 июня 1939 года. Мы сочли затею нелепой: в прошлом году горожане уже пережили приступ паники, и теперь все происходящее казалось детской забавой. В тот раз мы наполняли мешки песком и копали траншеи, жителям Лондона раздали тысячи противогазов, и все лишь затем, чтобы, вздохнув с облегчением, выкинуть их на помойку, после того как Чемберлен вернулся из Годесберга с меморандумом [6] от Гитлера и обещанием отсрочки. Страх перед войной практически исчез, потому что публика решила: он должен исчезнуть. Войны не будет – свидетельством этого решения стали груды противогазов в мусорных баках и лопнувшие мешки с песком, который вытекал из прорех прямо на мостовую.

И вот почти год спустя в нашем небольшом квартале в Челси проводят всеобщие учения. Мы с миссис Фрит, моей экономкой, тоже получили роли. Я должна изображать раненую, а она – делать вид, что прячется в укрытии: сидеть на тротуаре в квадрате, обозначенном белыми линиями, – на месте, где будет находиться (когда его построят) бомбоубежище для нашего района. Я жила в доме № 33 по Чейн-Плейс, рядом с Ройял-Хоспитал-роуд. Учения проходили под командованием майора Кристи. Командиром нашей группы был назначен мистер Поль де Ласло. Прибывшие на учения инструкторы подробно рассказывали, в чем заключается роль каждого из участников. Нас тренировали серьезно и тщательно.

Учения были назначены на двенадцать часов дня, и мистер Гарольд Скотт (позже сэр Гарольд Скотт), комиссар полиции, приказал перекрыть движение транспорта на пятнадцать минут. Поговаривали, что комиссар лично прибудет на место. Друзьям, которые вместе со мной проходили курс по оказанию первой медицинской помощи, сегодня впервые пришлось надеть форму, вызвавшую немало непристойных шуточек и ехидных замечаний. Коричневые комбинезоны с желтой эмблемой Сил гражданской обороны на нагрудном кармане шили по единому стандарту, и они редко оказывались впору: некоторым были настолько велики, что задняя часть брюк свисала чуть ли не до колен. Я от души сочувствовала моим знакомым, особенно красивым и стройным женщинам, которые вынуждены были расхаживать в этих мешковатых костюмах.

Взвыли сирены – надрывный плач страдающей души, мы заняли свои позиции, чувствуя одновременно раздражение и смущение. Мне действительно казалось чрезвычайно глупым лежать плашмя на тротуаре и притворяться жертвой налета. Однако по сравнению с остальными ролями моя была не самой трудной: тем, кто оказывал первую медицинскую помощь или работал в диспетчерской городской ратуши, приходилось намного сложнее. Сама я прошла подготовку в обеих службах.

Миссис Фрит, обеспокоенная судьбой какого-то особого блюда, которое она оставила в духовке, была убеждена, что мы занимаемся ерундой и лишь попусту теряем время. Она держала на руках Вики, мою таксу. Мистеру Полю де Ласло, нашему командиру, миссис Фрит заявила, что если собака не может оставаться в укрытии вместе с людьми, то и ей тут делать нечего. Ультиматум, с которым командующий не готов был спорить. Он понятия не имел, будут ли собак и кошек пускать в бомбоубежища, если дойдет до дела. Однако на замечание миссис Фрит, что никакого убежища пока и в помине нет и потому такса имеет полное право стоять на этом участке тротуара, у мистера Поля де Ласло не нашлось возражений. Ходили слухи, что посмотреть на наши учения прибыло много именитых гостей, в том числе министр внутренних дел сэр Джон Андерсон, региональный комиссар по гражданской обороне сэр Джон Гауэрс и комиссар полиции мистер Гарольд Скотт. Все участники мероприятия понимали свою ответственность и были на высоте!

Подали сигнал. Я распласталась на земле, ожидая, когда мной займутся волонтеры из бригады первой медицинской помощи. Лежа на тротуаре, я смотрела на афишную тумбу, вновь и вновь пробегая глазами укрепленный на ней плакат. После бесконечного ожидания текст намертво врезался мне в память.

«Несмотря на наши расхождения во взглядах по многим политическим вопросам, мы объединились, чтобы обратиться к вам с призывом: вступайте в ряды волонтеров – учитесь защищать себя и своих соседей». Обращение было выпущено совместно Коммунистической, Лейбористской и Консервативной партиями, Советом профсоюзов и Партией муниципальных реформ Челси.

Плакат с этим прекрасным призывом, доказывающим, что сила гражданского общества заключается в единстве, был испоганен намалеванной на нем черной свастикой, взглянув на которую я криво усмехнулась. Чернорубашечники Освальда Мосли [7] шныряли по ночным улицам, рисуя везде где придется гитлеровскую эмблему. Несколько дней назад, отправившись на вечернюю прогулку с Вики, я столкнулась с одним из них. Молодой парень возил кистью по афишной тумбе, рядом с ним на асфальте стояла банка с краской. Поглощенный своим занятием рисовальщик не замечал ничего вокруг. Стараясь двигаться как можно тише, я быстро пересекла улицу, придерживая таксу на поводке, приблизилась к нему и ловко поддала банку ногой. Угольно-черная лужа растеклась по тротуару, а разлетевшиеся во все стороны брызги заляпали ботинки и брюки мазилы. Я рассыпалась в извинениях, сетуя на неловкость опрокинувшей краску собаки. Парень разразился проклятиями в мой адрес. Не дослушав, я зашагала дальше по улице. Чернорубашечник продолжал кричать мне в спину, причем, судя по крепким выражениям, речь шла явно не о политике. «Эй, сматывайся, патруль идет!» – обернулась я. Из-за угла действительно показались двое полицейских. Парень исчез, оставив перевернутую банку с краской посреди дороги. Позже я видела из окна моей студии, как стражи порядка стояли над разлитой краской и изучали нарисованную на афише свастику. Затем оба извлекли служебные блокноты и сделали соответствующие пометки.

Английские фашисты иногда устраивали свои митинги в верхней части Челси – на Челси-Мэнор-стрит возле кофейни. Я любила подходить к собранию и перебивать оратора неуместными репликами. Манера речи чернорубашечников напоминала манеру их немецких собратьев в коричневых рубашках. Однако вступать с ними в перепалку было безопаснее, имея при себе спутника-мужчину, поскольку последователи Мосли, как и фанаты Гитлера, не особенно-то жаловали представительниц прекрасного пола.

Я лежала на тротуаре, смотрела на свастику и думала, что непременно закрашу ее белой краской. Куплю банку дешевых белил и замажу. Меня трудно было назвать патриоткой, но я прекрасно знала, что за идеология стоит за свастикой, и видела, каких бед эти люди натворили в Германии. Миссис Фрит и Вики продолжали терпеливо стоять в воображаемом бомбоубежище. Такса находилась в крайнем возбуждении: вид хозяйки, валяющейся посреди улицы, внушал ей, мягко говоря, опасения. Прибыл отряд первой медицинской помощи. На мою ногу (сломанную в двух местах) наложили шину, раны перевязали и велели ждать карету скорой. Лечение не обошлось без шуточек и подтруниваний с обеих сторон. Когда меня начали обматывать бинтами, Вики пришла в настоящее исступление, она так рвалась с поводка, что миссис Фрит решила: благоразумнее будет отвести собаку домой. Но стоило ей сделать шаг, как раздался окрик одного из дежурных: «Оставайтесь на месте! Налет еще не закончился!»